Но тут произошло неожиданное. Вдруг наша машина на каком-то проселке там застряла, оказалась трясина. Дело было к вечеру. Мы немного проехали. Мы все эту машину вытаскивали, еле-еле вытащили. И тут у нас мелькнула мысль, которую мы и осуществили. Мы решили, что лучшего места не найти. Мы сейчас же эту трясину расковыряли. Она глубокая бог знает куда. Ну, тут часть разложили этих самых голубчиков и начали заливать серной кислотой, обезобразили все, а потом все это в трясину. Неподалеку была железная дорога. Мы привезли гнилых шпал, проложили маятник, через самую трясину. Разложили этих шпал в виде мостика такого заброшенного через трясину, а остальных на некотором расстоянии стали сжигать.
Но вот, помню, Николай сожжен был, был этот самый Боткин, я сейчас не могу вам точно сказать, вот уже память. Сколько мы сожгли, то ли четырех, то ли пять, то ли шесть человек сожгли. Кого, это уже точно я не помню. Вот Николая точно помню. Боткина и, по-моему, Алексея. Ну, вообще, должен вам сказать, человечина, ой, когда горит, запахи вообще страшные. Боткин жирный был. Долго жгли их, поливали и жгли керосином там, что-то еще такое сильно действующее, дерево тут подкладывали. Ну, долго возились с этим делом. Я даже, вот, пока горели, съездил, доложился в город и потом уже приехал. Уже ночью было, приехал на легковой машине, которая принадлежала Берзину. Вот так, собственно говоря, захоронили.
— Женщин, что ли, вы как-то отдельно отделили?
— Нет, часть женщин тоже пошла вот сюда. А там уже, что в болото спустили, это, конечно, потому что, сколько они, конечно, ни искали, они все шахты перерыли, все шахты...
— Ну, одним словом, это тогда был, по-моему, театр драмы назывался он. Там митинг организовали. Но мы все пришли. Нас интересовало реагирование. Поэтому максимальное число людей, которое могло от нашей организации прийти, пришли и разместились там. Я тоже был там. И митинг открыли областные организации. С докладом выступил Голощекин с сообщением.
Вот, надо сказать, что публика собралась случайная: дамы со шляпками, обыватели сидели тут. Рабочего класса не было, потому что и время такое. Не знаю, почему так собрали митинг, ничего не могу сказать. Но во всяком случае вот так. Впечатление было от собравшихся самое такое, что обывательщина пришла.
Вот, я вам рассказывал: дамы в шляпках. Причем кое у кого на глазах слезы были. Мы наблюдали. Понятно, и такие вещи были. Кое-кто не верил, говорил, что врут большевики, что расстреляли. Это мы уже слышали после митинга. Не верилось им, что царя могли расстрелять. Надо сказать, что Голощекин, когда выступил на митинге, он так вдруг “от Николая до малого” сказал, чего он не должен был, конечно, говорить. Но публика, видимо, не поняла. Потому что все-таки говорили о Николае, а не о семье.
Ну, а на заводах, там знают тоже только о царе. Известие это было принято с подъемом. Это момент был очень широко использован в агитационной работе, главное, по созданию частей Красной Армии, и вызвал он большущий революционный подъем. Мы еще дней 8 просидели в Екатеринбурге. Надо сказать, уходили мы из Екатеринбурга, никто нас не обстреливал. Противник был организован так, что мы еще были в городе, а квартирьеры уже ходили по городу (колчаковские)...
— Исай Ильич, вы, может быть, слышали о том, что разговаривал ли Юровский потом с Лениным. Писал ли он ему какую-нибудь докладную записку?
— Насчет Юровского так было дело. После расстрела коменданта Дома особого назначения вызвали в Москву. Это я знаю. Сейчас я не могу сказать, по вызову ли Ленина он поехал или по вызову Дзержинского. Но это, собственно, неважно. Факт тот, что с докладом вызвали. И после этого я его видел только в 36-м году.
После этого Юровского я не видел. Заходил я к нему. Он уже сердечник был. Он тут через год уже умер. Хотел я с ним поговорить об этом, но в Москве я был тогда наездом. Работал на Кавказе секретарем обкома партии и не успел поговорить. Но я не сомневаюсь, что когда он был в Москве, он здесь остался в Москве, потом был членом президиума ВЧК. После этого здесь ясно совершенно, что дело устным докладом, конечно, не ограничилось. Где-то должен быть документ за его подписью, с его изложением всех обстоятельств, иначе быть не могло.
Я не представляю себе, чтобы от него не потребовали, где все это, я не знаю. Я вот тоже разыскивал свои документы на пенсию, потому что, когда в 37-й год меня арестовали, у меня ничего не сохранилось. В [19]40 году мне как-то посчастливилось, меня выпустили. Меня не осуждали, а держали под следствием. Три года, и то выпустили, а документы мне не вернули. И вот тогда я разыскивал свои документы и, в частности, ссылался, что должны быть документы Юровского. Но с очень большим трудом я нашел документы. В Екатеринбургском архиве нашли копию удостоверения, выданного на мое имя, которая была подшита в деле фотографий Дома Романовых...
РЦХИДНИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 23 — 25, 31 — 35, 41, 45.
№14
Из рапорта прокурора Казанской Судебной Палаты Миролюбова министру юстиции Старынкевичу о ходе предварительного следствия по делу об убийстве Николая II и его семьи
г. Омск 12 декабря 1918 г.
Имею честь представить Вам, господин министр, нижеследующие данные, добытые предварительным следствием по делу об убийстве б[ывшего] императора Николая II и его семьи.
30/17 июля 1918 г. в гор. Екатеринбурге товарищем прокурора Кутузовым был составлен протокол заявления ему гражданина означенного города Федора Никифоровича Горшкова о том, что от судебного следователя Томашевского, узнавшего в свою очередь о том от лица, как бы бывшего очевидцем или же близко стоявшего к советской власти, ему известны нижеследующие подробности убийства Государя и его семьи. Вся царская семья, вместе с бывшим Государем Николаем II, была собрана в столовой комнате, где им объявили, что все они будут расстреляны, причем вскоре и последовал залп латышей, после которого все они упали на пол. После этого латыши стали проверять, все ли убиты, причем оказалось, что осталась жива б[ывшая] великая княжна Анастасия Николаевна, и, когда до нее прикоснулись, то она страшно закричала. После этого ей был нанесен прикладом ружья удар по голове и, кроме того, две штыковые раны
Этот протокол заявления Горшкова послужил основанием для начатия предварительного следствия, которое И.д. прокурора суда товарищем прокурора Кутузовым и было предложено 30 того же июля судебному следователю по важнейшим делам Наметкину. Одновременно с ним в распоряжение судебного следователя были переданы обгорелые остатки разных вещей и Мальтийский крест, которые были найдены при следующих обстоятельствах. Числа 16 или 17 июля крестьянами деревни Коптяков, Верх-Исетской волости, находящейся верстах в 18 от Екатеринбурга, было замечено какое-то передвижение красноармейских отрядов в расположенном близ деревни лесу, причем в район этой местности никто не допускался. Желая, однако, узнать, что именно там делали красноармейцы, крестьяне упомянутой деревни Андрей Шереметьевский, Михаил Алферов и др., после оставления этого леса красноармейцами, отправились туда, причем протоптанная красноармейцами дорога и привела их к заброшенным шахтам.
Здесь, шагах в двух от одной из шахт, оказался заброшенным бугор с остатками на нем костра. По разрытии этого костра названными крестьянами были найдены крест с зелеными на нем камнями, четыре планшетки от корсетов, пряжки от подтяжек, туфли, пуговицы, кнопки и четыре бусы. При спуске одного из крестьян по веревке в шахту на водяной поверхности были замечены плавающими палка, кора, доски, свежая хвоя и железная лопата.
Близ костра была замечена береза с написанной на коре ее надписью: “Горный техник И. А. Фесенко 11 июля 1918 года”. При подробном затем осмотре этого места судебным следователем вблизи той же шахты, именуемой “Исетский рудник”, среди обгорелых палок и углей найдена обгорелая старая дамская сумочка, саженях же в 12 от шахты были найдены обгорелые тряпки, кружева и какие-то черные блестящие обломки.
Кроме того, присутствовавшим при осмотре капитаном Пометковским был найден сильно загрязненный водянистого цвета камень, значительной величины, с плоской серединой, в белой с мельчайшими блестками оправе, оказавшийся затем, при осмотре его впоследствии через эксперта-ювелира, высокой ценности (не менее ста тысяч) бриллиантом. Недалеко от этого же места были также найдены два небольших загрязненных осколка изумруда и жемчуга и обрывок материи с сильным запахом керосина. Наконец, у самого края широкой шахты, в глине, найден небольшой осколок нарезной ручной бомбы, при спуске же в шахту на стенках ее были обнаружены следы от разрыва ручной бомбы...
Согласно удостоверению этого свидетеля, предъявленный ему найденный бриллиант был зашит в пуговице костюма или великой княжны Ольги Николаевны, или же Татьяны Николаевны. Из других вещественных по делу доказательств свидетель признал серьги с жемчужиной принадлежащими бывшей Государыне, находя их вполне тождественными, найденные же и предъявленные пластинки со вставными зубами весьма похожими на такие же пластинки, принадлежащие доктору Боткину.
Наконец, 6 сентября 1918 г. из Управления Уголовного Розыска поступило дознание об отобрании значительного количества (около 100 штук) разных предметов, также принадлежащих царской семье, у красноармейца Кузьмы Ивановича Летемина, по поводу коих последний объяснил, что получил эти вещи частью при уборке дома Ипатьева, частью от своего брата красноармейца Михаила Летемина. Вместе с тем, состоя в составе караула, охранявшего дом Ипатьева, Летемин со слов какого-то охранника рассказал, что в ночь на 17 июля внизу помещения дома Ипатьева бывший император с женой, детьми, лакеем, поваром и фрейлинами были расстреляны, о чем ему известно со слов бывшего в ту ночь на посту красноармейца Стрекотина.
По словам последнего, Государя убил комендант Юровский, прочитав перед тем какую-то бумагу, причем бывшая Государыня и старшая дочь перекрестились. После убийства Государя стали стрелять латыши и упомянутый “разводящий” рабочий Медведев, расстреляв всю царскую семью и бывших с ними придворных. После расстрела охранниками были замыты и засыпаны песком на полу следы крови, трупы же покойных помещены на грузовой автомобиль. Впоследствии он спрашивал шофера грузовика из рабочих фабрики Злоказова, но по фамилии ему неизвестного, который подтвердил, что трупы они вывезли в лес, где чуть не застряли в трясине.
Спрошенный на дознании военный чиновник Петр Алексеев Леонов показал, что 17 июля 1918 г. комиссаром снабжения фронта Горбуновым были потребованы 5 грузовых автомобилей, из коих на одном было 2 бочки бензина. При этом два автомобиля были возвращены обратно 18 июля утром, с пустыми бочками от бензина, 2 других автомобиля вернулись несколько позднее того же 18 июля, последний же автомобиль возвратился при такой обстановке: по требованию названного Горбунова он подъехал к Американской гостинице, где помещалась чрезвычайная следственная комиссия. Шофера, доставившего автомобиль, см[ени]ли другим, из Американской гостиницы, и отправили домой. [За]тем 19 уже июля около б часов этот автомобиль был возвращен вновь тем же шофером из Американской гостиницы, причем автомобиль этот был весь в крови и грязи, хотя было заметно, что его мыли.
По свидетельству Кухтенкова, он после освобождения по болезни от военной службы в Красной Армии в мае месяце [за]нял должность заведующего хозяйством рабочего клуба в [за]воде Верх-Исетском. Числа 18 — 19 июля, часа в 4 утра, в этот клуб пришли председатель Исполнительного комитета Совета Р. и С.Д. Сергей Павлович Малышкин, военный комиссар Петр Ермаков и видные члены партии большевиков Александр Костоусов, Василий Леватных, Николай Партии и Александр Кривов. Здесь в клубе, в партийной комнате названные лица о чем-то таинственно совещались, причем до него, свидетеля, донеслась фраза: “всех их было тринадцать человек — тринадцатый доктор”. Увидав его, свидетеля, названные лица, не желая продолжать разговора при нем, тотчас же вышли в сад, он же, Кухтенков, заинтересовавшись их разговором, незаметно прошел за ними, спрятался в траве и стал слушать. Прежде всего до него долетела фраза Костоусова: “второй день приходится возиться; вчера хоронили, а сегодня перехоранивали”. Из дальнейшего разговора он понял, что Леватных, Партии и Костоусов принимали участие в погребении убитого Государя и его семьи. Вопросы предлагал Кривцов, объяснение же давали и хвастались своими поступками Леватных и Партии. Так, Леватных, между прочим, сказал: “Когда мы пришли, они были еще теплые, я сам щупал царицу и она была теплая”... Затем следовали вопросы, как были убитые одеты, красивы ли они, сколько их, причем про одежду Партии сказал, что все они в штатском платье, что в одежде были зашиты разные драгоценности, что красивых среди них никого. Он, свидетель, слышал вставленную кем-то фразу: “у мертвых красоту не узнаешь”. Он, свидетель, слышал, как кто-то сказал, что “про наследника говорили, что он умер в Тобольске, но и он тут”. О месте погребения убитых было сказано, что сначала их похоронили в двух местах за Екатеринбургом II, а затем увезли дальше и похоронили в разных местах, но где именно — они не говорили. Кто-то из говоривших перечислял их имена: “Николай, Сашка, Татьяна, наследник, Вырубова” и еще какие-то имена, которых он не расслышал, причем еще раз было сказано: “тринадцатый — доктор”.
Прокурор Казанской Судебной Палаты Н. Миролюбов
№15
Письмо министра юстиции Старынкевича Управляющему Министерством иностранных дел о данных предварительного следствия по делу об убийстве Николая II и его семьи
г. Омск 19 февраля 1919 г.
Данными, добытыми предварительным следствием по делу об убийстве бывшего императора Николая II и его семьи, к настоящему времени установлены следующие обстоятельства: в первых числах августа месяца 1917 года по распоряжению Временного Правительства бывший император и вся царская семья были отправлены из Царского Села в г. Тобольск, где они и проживали до 25 апреля нов[ого] ст[иля] 1918 г., когда им было объявлено категорическое распоряжение Центрального Исполнительного Комитета С.Р.С.Д. о немедленном переезде на жительство в гор. Екатеринбург. Ввиду болезни бывшего наследника Алексея Николаевича на семейном совете было решено оставить его на попечении старших сестер и придворных особ в Тобольске. Бывшие же император, императрица и великая княжна Мария Николаевна в сопровождении князя Долгорукова, профессора Боткина и служителей Чемодурова, Седнева и Демидовой отбыли в Екатеринбург, где и были помещены в доме Ипатьева, причем условия жизни царской семьи подверглись самому строгому, почти тюремному режиму.
22 мая прибыли в гор. Екатеринбург и остальные члены царской семьи, то есть Алексей Николаевич, Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Анастасия Николаевна и несколько лиц придворных особ и служителей.
По удостоверению Петра Жильяра, преподавателя французского языка при дворе, — все фамильные драгоценности, по желанию бывшей Государыни, были взяты из Царского Села с собой и во избежание хищения их зашиты в шляпы и пуговицы великих княжен и придворных особ.
В июле месяце во время движения чехо-словацких отрядов на Екатеринбург местной большевистской властью было объявлено о расстреле бывшего Государя и всей царской семьи, и с этого времени в городе начали распространяться две версии по поводу исчезновения царской семьи из Екатеринбурга, из коих по одной версии — вся царская семья была убита, а по другой — увезена в Верхотурье или Пермь.
В подтверждение первой версии предварительным следствием были добыты следующие данные, с достаточной достоверностью устанавливающие факт убийства всей царской семьи: 17 июля крестьяне дер. Коптяки, Верхне-Исетской волости, Андрей Шереметевский, Михаил Алферов и другие заметили в 18 верстах от города Екатеринбурга передвижение красноармейских отрядов в расположенных вблизи названной деревни лесах, причем по уходе красноармейцев упомянутые выше крестьяне, придя по следам на место их бывшей стоянки, обнаружили вблизи заброшенных шахт потухший костер; по разрытии этого костра они нашли в нем: крест с изумрудами, 4 планшетки от корсетов, пряжки от подтяжек, туфли, пуговицы, кнопки и бусы; на водной же поверхности шахты были замечены палка, кора, доски, свежая хвоя и железная лопата.
При более подробном осмотре местности судебным следователем вблизи той же шахты, называемой “Исетский рудник”, были найдены — обгорелая старая дамская сумочка, тряпки, кружева и какие-то черные блестящие обломки. Там же затем были обнаружены два небольших загрязненных осколка изумруда и жемчуга, обрывок материи с запахом керосина и, наконец, сильно загрязненный водянистого цвета значительной величины в платиновой оправе камень, — оказавшийся при осмотре его через эксперта-ювелира бриллиантом высокой ценности (около 100.000 руб.), по заключению эксперта, бриллиант этот представляет собой часть другого украшения (подвес) высокохудожественной работы; около самого края шахты в глине был обнаружен осколок ручной нарезной бомбы, а при спуске в самую шахту на стенках ее найдены следы от разрыва ручной бомбы. По удалении воды из шахты находящиеся на дне ее песок и ил были промыты, причем в них оказались: отрезанный палец руки, вставная челюсть, осколки бомбы, поддержка для мужского галстука и другие, не имеющие особого значения предметы.
При предъявлении найденного бриллиантового подвеса и других вещей упомянутому выше свидетелю Петру Жильяру — последний удостоверил, что подвес этот был зашит в пуговицу костюма одной из великих княжен — Ольги или Татьяны Николаевны; серьгу же с жемчужиной свидетель нашел вполне тождественной с серьгами бывшей Императрицы, искусственная челюсть признана доктором Деревенко весьма похожей на ту, которую носил доктор Боткин. В отношении серьги, найденной около шахты, кроме того, было установлено путем сличения, что эта серьга имеет несомненное сходство с серьгами, в которых изображена бывшая Государыня на находящемся в распоряжении следственной власти фотографическом портрете. Другая серьга не была найдена в указанной местности, но были обнаружены осколки жемчужины, в отношении которых эксперт высказал предположение на основании качеств жемчужных осколков, что они составляют жемчужину, парную к найденной серьге. Наконец, в отношении отрезанного пальца врач-эксперт признал., что палец этот от руки человека, знакомого с маникюром, имеет выхоленный вид, и можно допустить, что он принадлежит женщине с длинными тонкими пальцами.
Осмотром дома Ипатьева, в котором помещалась царская семья, было, между прочим, установлено, что в одной из комнат верхнего этажа входная дверь исколота штыками и сорвана с петель каким-то орудием, а в нижнем этаже в комнате, в которой происходил предполагаемый расстрел, на стене, противоположной входу, оказалось 16 углублений, расположенных на разных расстояниях от поверхности пола. Несколько такого же рода углублений найдено на левой стороне пола, причем эти углубления расположены в той части его, где замечены следы замытой и затертой песком крови. При исследовании упомянутых углублений оказалось, что они представляют собой каналы от револьверных пуль; в некоторых из этих каналов найдены следы свернувшейся крови. По расположению пулевых отверстий в стене комнаты (на расстоянии от пола на 5 — 32 вершка) и по имеющимся отверстиям в самом полу можно было прийти к заключению, что подвергавшиеся расстрелу лица частью стояли во время расстрела, частью лежали на полу На одной из стен этой же комнаты оказалась надпись, сделанная на немецком языке малограмотным человеком: “в эту самую ночь был расстрелян царь”.
Однако других объективных данных, указывающих специально на то, что в доме Ипатьева была расстреляна именно царская семья, осмотром помещения добыто не было — эти данные были получены путем допроса целого ряда свидетелей. В сентябре поступило дознание об отобрании от красноармейца Кузьмы Ивановича Летемина около 100 разных предметов, принадлежавших царской семье и, по словам Летемина, полученных им частью при уборке дома Ипатьева, частью от брата своего Михаила Летемина, также красноармейца. Допрошенный в качестве свидетеля Кузьма Летемин показал, что он состоял в охране дома Ипатьева, и подробно объяснил порядок и план охраны, назвал ряд лиц из состава этой охраны, а также коменданта дома Ипатьева Юровского и его помощника рабочего Сысертского завода Павла Медведева. По словам Летемина, 16 июля 1918 года вечером, то есть накануне предполагаемого расстрела, он дежурил на посту № 3 у ворот дома Ипатьева, затем был сменен в 8 часов вечера и вступил в караул на пост № 4 (уличная будка) 17 июля в 8 часов утра. Войдя в это время в караульное помещение, он увидел в нем мальчика Седнева, прислуживавшего бывшему Государю, и, удивившись его присутствию здесь, спросил бывших в помещении охранников, “что значит, что мальчик здесь”, на что один из них махнул только рукой, а другой рассказал, что в ночь на 17 июля бывший царь с женой, детьми, лакеем, поваром и фрейлинами расстреляны, о чем он знает со слов бывшего в ту ночь на посту красноармейца Стекорина ; этот последний сообщил ему, что Государя убил комендант Юровский, прочитав перед тем какую-то бумагу; бывшая Государыня и старшая дочь Государя при этом крестились. После расстрела быв[шего] царя была расстреляна латышами и упомянутыми выше Павлом Медведевым вся царская семья и придворные; следы крови на полу были тотчас же замыты и засыпаны песком, а трупы всех убитых помещены в грузовой автомобиль и увезены. Он, свидетель, слышал впоследствии, что мальчик, состоявший при бывшем Государе, был отправлен в Царское Село, “разводящий” же — Медведев ушел на фронт в числе других красноармейцев.
Ту же, в общих чертах, картину убийства царской семьи описала в своем показании жена названного выше “разводящего” Медведева, удостоверившая вместе с тем, что в расстреле этом принимал участие и ее муж, со слов которого она и дала свои показания. Однако наиболее рельефным в этом направлении показанием, рисующим картину убийства царской семьи, является показание Капитолины Агафоновой, которая передает свой рассказ со слов брата своего Анатолия Якимова, служившего в охране дома Ипатьева. По ее словам, как-то в июле месяце Якимов пришел к ней в утомленном и измученном виде. На расспросы он в сильном волнении заявил, что минувшей ночью “Николай Романов, его семья, доктор, фрейлина и лакей убиты” при следующих обстоятельствах: в первом часу ночи всех заключенных разбудили и предложили сойти вниз. Здесь им объявили, что в Екатеринбург скоро придет враг и что поэтому они должны быть убиты; вслед за тем последовали выстрелы и первыми были убиты Государь и наследник; остальные оказались только раненными, и потому, по словам Якимова, их “пришлось” пристреливать, добивать прикладами и прикалывать штыками; особенно “было много возни” с фрейлиной; она металась, прикрывалась подушкой; на теле ее оказалось потом 2 раны. Великая княжна Анастасия Николаевна упала в обморок; когда же ее стали осматривать, она “дико завизжала”, после чего ее убили штыками и прикладами. Вообще сцена убийства была так кошмарна и жестока, что, по словам свидетеля, “ее трудно было вынести и он не раз выходил на воздух, чтобы освежиться”. Этому показанию или, по словам свидетеля Григория Агафонова, — признанию Анатолия Якимова, нельзя было не верить, так как даже к вечеру того же дня, то есть после убийства, когда он пришел проститься, вид его был прямо поразителен: лицо осунувшееся, зрачки расширены, нижняя губа во время разговора тряслась, ясно было видно, что за минувшую ночь он пережил что-то потрясающее.
Задержанный, как красноармеец и служивший в охране царской семьи, Прокопий Кухтенков показал, что числа 18 — 19 июля он встретил в рабочем клубе Верх-Исетского завода председателя Исполнительного Комитета Совета Р. и С. депутатов Сергея Павловича Малышкина, военного комиссара Петра Ермакова и других видных членов партии большевиков, которые вели между собою таинственную беседу, причем до него, свидетеля, долетела фраза: “всех их было 13 человек, тринадцатый доктор”. Увидев его, названные лица ушли продолжать разговор в сад, причем он незаметно последовал за ними, спрятался в траве и стал подслушивать. Он слышал, как один из названных лиц произнес: “второй день приходится возиться: вчера хоронили, а сегодня перехоранивали”. Из дальнейшего разговора свидетель понял, что из названных лиц Леватных, Партин и Костоусов принимали участие в погребении бывшего Государя и его семьи. Вопросы задавал Кривцов, отвечали же, как бы хвастали своими действиями, Леватных и Партин. Так, Леватных, между прочим, сказал: “Когда мы пришли, они были еще теплые, я сам щупал царицу, и она была теплая”, “теперь и умереть не грешно, щупал у царицы...” На вопросы об одежде, красоте, числе лиц Партин ответил, что все они были одеты в штатское платье, что в одежде были зашиты драгоценности и что красивых среди них нет никого. Кроме того, слышал, как кто-то сказал, что “про наследника говорили, что он умер в Тобольске, но и он тут”. О месте погребения убитых было упомянуто, что сначала их похоронили в двух местах за Екатеринбургом II, а затем увезли дальше и похоронили в разных местах, но где именно, они не говорили.
Наконец, помимо изложенных данных, дознанием путем опроса целого ряда лиц было установлено, что в ночь на 17 июля из дома Ипатьева выезжали автомобили, а по объяснению военного чиновника Леонова, 17 июля комиссаром снабжения фронта Горбуновым были потребованы 5 грузовых автомобилей, причем один из них был возвращен обратно лишь 19 июля и оказался запачканным в крови и грязи, хотя и было заметно, что его мыли и чистили.
В противовес указанным выше обстоятельствам, устанавливающим факт убийства царской семьи, целый ряд свидетелей показал, что царская семья не расстреляна, а увезена из Екатеринбурга в Пермь или Верхотурье. Однако эта версия не нашла себе подтверждения в объективных данных следствия, и никто из свидетелей не удостоверил, чтобы лично видел отъезжавшую царскую семью.
Изложенными выше данными исчерпывается в существенных чертах материал, добытый пока предварительным следствием.
В последнее время изъята телеграфная корреспонденция Екатеринбургского Областного Совета Р. и С. Д., корреспонденция эта будет подвергнута исследованию, целью которого является установление отношений к судьбе бывшего императора со стороны местной и центральной советской власти.
Кроме того, в самом ближайшем времени будет допрошен один из главных участников преступления непосредственный убийца царской семьи, упомянутый выше Павел Медведев, только что задержанный. Допросу этого свидетеля следственная власть придает большое значение, так как путем его полнее будут освещены обстоятельства убийства бывшего императора и его семьи и, весьма возможно, будут получены указания на место нахождения трупов, розыск которых, несмотря на все принятые меры, не дал положительных результатов.
Придавая вообще особое значение настоящему делу, Министерство Юстиции принимает все меры к тому, чтобы обеспечить все стороннее и успешное, и быстрое производство расследования по этому делу. В том же направлении действует и следственная власть в лице судебного следователя по особо важным делам Соколова, на которого в последнее время возложено производство следствия. Вместе с тем приняты надлежащие меры и к тому, чтобы сохранить все вещи бывшего императора и его семьи, найденные при производстве следствия и имеющие в своей совокупности историческое значение.
Подлинное подписал:
Министр юстиции Старынкевич.
№16
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ПОСЛЕДНЕГО ЦАРЯ
Уральские рабочие горды не только своим активным участием в пролетарской революции, но и тем, что на горах Урала, в глубоких его недрах лежат ничтожные остатки тирана, заплатившего жизнью за вековой гнет и произвол своих предков над русским народом, над рабочими и крестьянами обнищавшей и окровавленной страны.
Казнь Николая Романова и его семьи, совершенная рабочими Урала в Екатеринбурге, для широких масс трудящихся прошла мало заметно. Уральские пролетарии в дни казни бывшего царя были заняты организацией обороны родного Урала.
В беспрерывном грохоте битв, в течение лет потрясавших еще не окрепший организм Советской России, не было времени остановиться на этом эпизоде рабочей революции.
Теперь же, подводя четырехлетние итоги борьбы уральских рабочих за коммунистическую революцию, своевременно будет вспомнить о тех обстоятельствах, которые сопровождали последние дни последнего царя.
I
Арестованный Временным Правительством Николай Романов и его семья были заключены первоначально под домашний арест в одном из дворцов Царского Села. Под влиянием растущего возмущения рабочих, солдат и матросов по отношению к семье Романовых, как олицетворению старого самодержавного строя, Временное Правительство решило отправить “царственного узника” подальше, в глубь страны. Таким местом избран был Тобольск, родина старого друга и “молитвенника” семьи Романовых — Распутина, вотчина его ставленников и сподвижников.
Здесь враги народа пытались сохранить последыша самодержавия. Они надеялись с помощью соглашателей влезть вновь на спину трудящихся, реставрировать-подновить трон самодержавия и посадить на него Николая Романова, как своего ставленника, как верного защитника буржуазии и помещиков.
4 августа 1917 года специальный поезд, сопровождаемый двумя членами Временного Правительства, с особым отрядом охраны, привез царскую семью и всю его челядь в Тюмень, откуда пароход доставил их в Тобольск.
II
В октябрьские дни 1917 года низвержение еще одного самодержавия, самодержавия буржуазии, естественно отвлекло внимание от личности самодержца, низвергнутого в февральские дни. В тобольской глуши жил он со своей семьей, тая чувство мести к рабочим и крестьянам России, разрушившим старый строй произвола и рабства, лелея надежду вновь его восстановить.
Но уже в начале зимы 1917 года в столичной, преимущественно буржуазной печати начали появляться материалы о жизни Романовых в Тобольске и о концентрации вокруг них контр-революционных элементов.
Ряд провокационных сообщений о бегстве и о похищении бывшего царя заставил насторожиться Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, местные советы и особенно Уральский Областной Совет. Отрывочные сведения, доходившие из глуши Тобольска, невольно заставляли думать, что как русские, так и, главным образом, заграничные контр-революционные круги подготовляют бегство Николая Романова и его семьи и реставрацию его кровавой власти с помощью европейских коронованных родственников и сторонников старого режима.
Между прочим, ко времени перевода семьи Романовых в Тобольске оказался известный черносотенец — епископ Гермоген. И он начал здесь работу по подготовке новой смуты вокруг бывшего царя.
“Известия В.Ц.И.К.” в свое время сообщали о работе епископа Гермогена следующее:
“Притихший было в первые месяцы революции, этот иезуит вновь принялся за свою черную работу. Гермоген устроился в Тобольске, где он поставил себе целью очистить город от распутинско-варнавинского духа”.
Однако он и не думал этой очисткой заниматься, а все время вел с Петроградом какие-то переговоры. Вполне возможно, что в результате этих переговоров царская семья была водворена именно в Тобольск.
Тобольскому совету совместное жительство таких двух особ, как Николай и Гермоген, казалось недопустимым, и им были предприняты меры к переводу последнего из Тобольска. Это ни к чему не привело. На все запросы получался категорический ответ: “нельзя”. Тогда был установлен надзор за сношениями между домом “Свободы”, где сидели Романовы, и архиерейским. Но паутина была так тонка, что обнаружить ее не представлялось возможным. А тем временем шла какая-то игра. Неизвестными корреспондентами посылались в столичные газеты ложные сообщения о положении семьи Романовых, о побеге Николая и т. д.
Вообще, пускались пробные шары: отыскивался тот общественный слой или та группа, на которую можно было бы положиться в деле если не освобождения Николая, то создания около его имени смуты.
Первый, видимый для Тобольска, шар был пущен в ноябре в виде раздававшихся в соборе и распространявшихся среди солдат листков с призывом: “помочь царю-батюшке постоять за веру русскую, православную”.
Вторым шаром было произнесенное в Благовещенской церкви, в присутствии Николая и его семьи, величание “его величества”. Величал дьякон Евдокимов, по его словам, по приказу священника Васильева.
По этому поводу был запрошен Гермоген, который объяснил: “так как, по данным священного писания, государственного права, церковных канонов и канонического права, а также по данным истории, находящиеся вне управления своей страны бывшие короли, цари, императоры и т. п., не лишаются своего сана, как такового, и соответственных ему титулов, то поступок о. Алексея Васильева я не могу считать и не считаю преступным”.
Тем временем в Тобольск, под видом “отдыха”, стали съезжаться неизвестные офицеры, жившие под чужими паспортами. Один из них, Раевский, был у Гермогена и передал ему письмо бывшей императрицы Марии, которая, между прочим, писала: “Владыка, ты носишь имя святого Гермогена, который боролся за Русь, — это предзнаменование. Теперь настал черед тебе спасать родину: тебя знает вся Россия, — призывай, громи, обличай. Да прославится имя твое во спасение многострадальной России”.
И Гермоген действительно начинает снова “прославляться”.
III
На одном из февральских заседаний Уральского Областного Совета поднят был вопрос о переводе Романовых из Тобольска в более надежное место и о немедленном принятии мер для предупреждения возможности побега Николая Романова.
Тобольск входил в район ведения Западно-Сибирского Совдепа, и Уралсовет предполагал первоначально с ним выяснить вопрос о переводе Романовых в Екатеринбург.
Для ведения этого дела выделена была специальная “тройка”, в составе товарищей: Дидковского (заместитель председателя Уралсовета), Войкова и Хотимского.
В целях предупреждения побега Романовых из Тобольска решено было в первую очередь поставить заставы на возможных путях бегства Романовых на север. Из Надеждинска прямым путем в Березов отправлена была группа в 5 человек надежных рабочих, с тов. Сапожниковым во главе. Заставы были поставлены также и в пунктах — в Голышманове и затем севернее Тобольска, на путях к Омску. Всем отрядам были даны инструкции следить за проезжающими из Тобольска, а в случае, если приметы подозрительных лиц будут подходить под приметы Романова, таковых задерживать, при сопротивлении убивать.
Однако надежда на эти отряды, как выяснилось впоследствии, не оправдалась: березовский отряд, наиболее надежный, вскоре был арестован и освободился только тогда, когда надобность в нем миновала; голышмановская группа оказалась недостойной возложенной на нее задачи, а один из ее членов расхвастался даже о том, что они посланы “царя убивать”. Реакционное купечество арестовало отрядников и двое из них были убиты.
О мерах, принимаемых Уралсоветом для предупреждения бегства Романовых, узнал Запсибсовдеп: начались переговоры с ним о вывозе Романовых из Тобольска. Запсибсовдеп, учитывая ненадежность пребывания Романовых в Тобольске, склонялся к переводу их в Омск.
Одновременно велись переговоры с В.Ц.И.К. и персонально с председателем его, Я. М. Свердловым. Уралсовет указывал на необходимость перевода Николая Романова в Екатеринбург.
В то же время для более надежного осведомления о положении дел на месте в Тобольске и подготовке почвы для перевода семьи бывшего царя в Екатеринбург Уралсоветом были командированы туда товарищи: Авдеев (рабочий Злоказовского завода), Хохряков (матрос) и Заславский (рабочий Надежинского завода). Задача заключалась в ознакомлении с обстановкой, окружавшей Романовых, коммунистической пропаганде и влиянии на местный совдеп.
Эти товарищи в начале марта выехали в Тобольск с подложными документами, без обозначения прямой задачи поездки, так как имелись сведения о ненадежности как Тобольского Совета, так и охраны семьи Романовых, все еще состоявшей из гвардейцев Керенского, не желающих принципиально иметь с большевиками никакого дела.
IV
Уполномоченные Уралсовета добрались до Тобольска быстро. Развернули там свою работу и через специальных курьеров связались с Екатеринбургом.
В Тобольске Совет состоял из меньшевиков и эсеров. Организации коммунистической партии не было.
Семья Романовых, помещавшаяся в бывшем губернаторском доме, жила довольно свободно: имели возможность беспрепятственной переписки, получения продуктов и т. д. Живший в Тобольске бывший гвардейский офицер, князь Долгоруков, имел свободный вход к Романовым. Сравнительно свободно допускались и другие лица.
Дальнейшее ознакомление подтвердило прежние сведения Уралсовета о наличии здесь большого количества контр-революционных элементов и деятельности епископа Гермогена. Кроме того, вскоре в Тюмени арестован был бывший глава Временного Правительства, князь Львов, приехавший сюда по “лесопромышленным делам”...
Екатеринбургские товарищи быстро развили среди гарнизона, отряда особого назначения, охранявшего Романовых, и рабочих имевшихся в городе предприятий коммунистическую агитацию. Хохряков через полторы недели занял уже пост товарища председателя, а затем и председателя местного совета. Это дало возможность Уралсовету закрепить связь с Тобольском, т. к до сих пор телеграф не мог быть надлежаще использован и важные телеграммы обычно задерживались или извращались.
Между тем из Омска прибыл в Тобольск отряд под начальством уполномоченного Запсибсовдепа Демьянова, а из Екатеринбурга выдвинуты были отряды в разные пункты вокруг Тобольска в Тюмень, в Голышманово и т. д. В самый Тобольск с разных сторон постепенно направлялись Уралсоветом преданные Советской власти красноармейцы, скоро составившие значительный отряд, находившийся в распоряжении Хохрякова.
Скопление в Тобольске отрядов, скрывших свои прямые задачи, вызвало определенный ажиотаж среди старой охраны Романовых, в отрядах екатеринбургском, омском и особенно, конечно, среди контр-революционных элементов Тобольска. Епископ Гермоген сделал попытку активно выступить и организовал патриотическую манифестацию — крестный ход, который никаких результатов не дал, так как значительные силы отрядов, вышедших для охраны порядка на улицах, расхолодили чувства контр-революционеров.
Обостренные отношения между омским и екатеринбургским отрядами закончились в конце концов арестом Хохрякова, заподозренного в провокации, и только переговоры по прямому проводу с Уралсоветом, подтвердившим особые полномочия Хохрякова, спасли последнего от расстрела.
V
В Екатеринбурге в это время велись усиленные переговоры с В.Ц.И.К. о переводе Романовых. Комиссия, работавшая по переводу, была усилена Голощекиным, военным комиссаром Уральского округа, что дало возможность располагать военными отрядами для организации перевозки Романовых.
На неоднократные предложения Уралсовета о вывозе Романовых из Тобольска, поддержанные и Запсибсоветом, В.Ц.И.К., наконец, сообщил, что бывший царь с семьей будут перевезены на Урал, для чего В.Ц.И.К. командирует своего уполномоченного Яковлева.
Несмотря на явную необходимость согласованных действий с Уралсоветом, Яковлев в Екатеринбург не заехал, и вскоре выяснилось, что с отрядом из рабочих Симского и Миньярского заводов он через Челябинск и Омск проехал в Тобольск.
Наступила весенняя распутица, и с вывозом семьи Романовых из Тобольска надо было спешить. Решено было немедленно вывезти Николая Романова, его жену Александру, дочь Марию и доктора Боткина. С ними же взят был из Тобольска и бывший князь Долгоруков. Остальные члены семьи и штат фрейлин и слуг остались до первых пароходов.
Из тех предварительных приготовлений к переводу семьи, которые имели место еще до приезда отряда Яковлева, Романовы поняли, что положение их резко меняется, и с большим недовольством и протестами покидали Тобольск.
Путь от Тобольска до Тюмени совершен был благополучно, если не считать того, что уральцы сразу почувствовали недоверие к комиссару Яковлеву, взявшему в свои руки охрану Николая, окружив его особым почетом, никого к нему не допуская и т. д.
Уральцы на свой страх и риск устроили при переправе через Тобол у с. Иовлева засаду, предполагая при малейшей измене со стороны Яковлева устроить нападение на экспедицию.
VI
В Тюмени Романовы были посажены в специальный поезд. Яковлев, пользуясь особыми полномочиями, предоставленными ему В.Ц.И.К., занял телеграф и вел переговоры по прямому проводу с Кремлем. Результаты этих переговоров скоро выяснились.
Уралсовет получил телеграмму о том, что поезд выехал в Екатеринбург. Вслед за тем получилась новая телеграмма, что поезд комиссара Яковлева с семьей Романова, не останавливаясь на ст. Тюмень, полным ходом прошел по направлению на Омск.
Немедленно был выслан из Екатеринбурга специальный поезд с отрядом для задержания Яковлева и возвращения его в Екатеринбург. Одновременно велись по прямому проводу переговоры с надежными партийными товарищами в Омске и в результате переговоров решено было поезд на Сибирь не пускать, а в случае надобности даже взорвать его.
На происходившей в эти дни в Екатеринбурге областной конференции Р.К.П. в закрытом заседании Голощекиным сделан был доклад о событиях, связанных с вывозом бывшего царя и его семьи из Тобольска. Конференция постановила настаивать на переводе Романовых в красный Екатеринбург. Резолюция конференции немедленно сообщена был В.Ц.И.К. и центральному комитету партии.
Не доезжая до Ишима, Яковлев остановил поезд в поле и разрешил Романовым прогулку “на солнышке”, после чего двинулся дальше к Омску. Доехать до Омска ему не удалось, т. к., узнав о готовившейся для него “встрече”, он возвратился а Екатеринбург.
Уралсовет перевод Романовых в Екатеринбург держал в тайне. Однако сведения о приезде Романовых распространились по городу, и на станции “Екатеринбург I”, где остановился поезд, и к дому, куда должны были поместить бывшего царя, начали стекаться любопытные.
Тогда поезд был передвинут вновь на ст. “Екатеринбург II”, куда подано было два автомобиля.
Приехавшие за Романовым уполномоченные Уралсовета Белобородов, Дидковский и Авдеев встретили вновь недоверие со стороны Яковлева, не желавшего выдать заключенных без охраны и не допустившего уполномоченных к Романовым, мотивируя тем, что “они готовятся к выходу и не стоит их беспокоить”.
Решено было взять немедленно из поезда только Романова с женой и дочерью, оставив спутников и весь багаж в поезде.
Романовы были посажены в автомобиль, вместе с ними на переднем сиденье с шофером сел Дидковский, а на втором автомобиле позади поехали Белобородов и Авдеев. Оба автомобиля безо всякой охраны двинулись в город, к дому Ипатьева, на углу Вознесенского переулка и Вознесенского проспекта, где приготовлено было помещение для заключения Романовых.
VII
Для разрешения ряда вопросов, связанных с переводом в Екатеринбург Романовых, было назначено экстренное заседание Областного Совета, на которое комиссар Яковлев явился с некоторыми своими товарищами и 8 гвардейцами бывшей охраны Николая в полном вооружении.
На заседании поставлен был вопрос о недоверии к Яковлеву, так как поведение его при перевозке Романова и попытка проезда в Сибирь показались подозрительными.
Комиссар Яковлев на запрос Совета рассказал следующее:
Получив от председателя В.Ц.И.К., тов. Я. М. Свердлова, мандат и личное поручение на доставку Николая Романова в Екатеринбург живым, он, видя настроение уральцев в Тобольске, чувствуя по дороге на Тобольск и в Тюмень постоянный надзор с их стороны и имея словесное указание Я. М. Свердлова “охранять всеми мерами” бывшего царя, решил донести В.Ц.И.К. о своих опасениях на счет перевода Романова в Екатеринбург.
Разговоры с В.Ц.И.К. велись по прямому проводу, и Яковлев представил Уралсовету ленты аппарата. Из разговоров видно было, что комиссар Яковлев, стремясь охранить “особу”, предложил В.Ц.И.К. разрешить ему увезти Романова к себе на родину в Уфимскую губернию и скрыть там в надежном месте “в горах”. Это курьезное предложение В.Ц.И.К., конечно, отвергнул, но согласился на перевоз Романовых в Омск. Меры, принятые Уралсоветом, помешали выполнению этого предприятия, и Романовы привезены были в Екатеринбург.
Комиссару Яковлеву было объявлено, что миссия его закончена. Сдав бывшего царя и привезенных с ним под расписку и ответственность Областного Совета, Яковлев со своим отрядом из Екатеринбурга уехал, а гвардейцы были разоружены, снабжены деньгами и распущены по домам.
Приехавшего с Романовым Долгорукова, ввиду подозрительного его поведения, решено было арестовать и заключить в тюрьму. Произведенным у него обыском обнаружена была значительная сумма денег, главным образом мелочью, 2 карты Сибири с обозначением водных путей и какими-то специальными пометками. Сбивчивые показания Долгорукова не оставляли сомнения в том, что у него была определенная цель организовать побег Романовых из Тобольска.
VIII
Местом заключения Романовых Екатеринбургским Советом был избран дом Ипатьева. Владелец дома был выселен, а вокруг дома, впоследствии, устроен был легкий забор, защищающий дом от любопытных взглядов.
Доставленная в “дом особого назначения”, как именовался в советских кругах дом Ипатьева, семья Романовых была принята комендантом дома, тов. Авдеевым.
Выяснилось, что вещи Романовых ни при аресте в Царском Селе, ни в Тобольске не просматривались. Предложено было немедленно открыть привезенные ими с собой ручные чемоданы.
Николай сделал это беспрекословно.
Александра заявила, что своих вещей она осматривать не даст. Начались пререкания с комендантом.
Николай в волнении зашагал по комнате и довольно громко заявил: “Черт знает что такое, до сих пор всюду было вежливое обращение и порядочные люди, а теперь...”
Романову было заявлено, что нужно помнить, что он не в Царском Селе, а в Екатеринбурге, и что, если он будет вести себя вызывающе, его изолируют от семьи, а при повторении привлекут к принудительным работам.
И Александра и Николай почувствовали, что с ними шутить не станут, и подчинились требованиям коменданта дома.
IX
Дом Ипатьева двухэтажный, причем нижний этаж, полуподвальный, благодаря сильному уклону почвы с Вознесенского проспекта, был занят, главным образом, помещениями, приспособленными под канцелярию, кухни, кладовые. В верхнем этаже Романовым было отведено пять комнат, в которых они и содержались в условиях полутюремного режима.
Привезенные в мае из Тобольска сын и остальные дочери Романова были также заключены в доме Ипатьева.
Не применяя к заключенным особо репрессивных мер и строгого тюремного режима, Областной Совет в то же время ввел строгую охрану дома, и заключенные находились в нем всегда под неусыпным надзором красной гвардии, отряд которой помещен был в одном из зданий напротив “дома специального назначения”.
Николай Романов, вообще идиотски безразлично относившийся к событиям, происходившим вокруг него, довольно спокойно относился и к режиму дома. Пытался первоначально заговорить с часовыми, а когда это ему запретили — прекратил.
Не так держала себя Александра. При каждом удобном случае она пыталась протестовать против условий введенного для нее режима, оскорбляла охрану и бывших в доме представителей Областного Совета.
Обед семья получала из советской столовой, лучшей в городе; ежедневно отпускалось по два обеда на каждого заключенного. В распоряжении семьи имелся “примус” для подогревания обеда.
Ежедневно заключенных выводили гулять в садик при доме, где в их распоряжение предоставлены были приспособления и инструменты для физической работы. Часы прогулки они назначали сами.
Во внутреннюю жизнь заключенных комендатура дома не вмешивалась, предоставляя семье возможность распределять день по своему усмотрению.
В праздники Пасхи Романовы заявили о желании пойти в церковь. В этом им было отказано, но разрешен был доступ священнику, который и произвел в доме богослужение. К Пасхе Романовым заказаны были куличи, пасхи, яйца.
(Интересно отметить следующий факт. Советская столовая в дни Пасхи не работала, и праздничный обед Романовым дан был из квартиры коммуны партийных работников. Обед этот для Романовых готовила жена одного советского работника, которая в дни власти Колчака была арестована. Ей, очевидно, поставили в вину изготовление обедов Романовым и расстреляли.)
Всякие “передачи” заключенным не разрешались.
Особенно настаивали на передачах продуктов монахини местного монастыря, почти ежедневно доставлявшие для Романовых корзины всевозможного печения, которое неизменно передавалось комендантом в распоряжение караула.
Х
В первые же дни после перевода Николая в Екатеринбург сюда стали стекаться монархисты всех мастей. Начиная с полупомешанных барынь, графинь и баронесс, монахинь, духовенства, кончая представителями иностранных держав.
Доступ к Николаю был ограничен чрезвычайно узким кругом лиц и членов Областного Совета Урала. Вообще же разрешения на свидания с Николаем давались В.Ц.И.Ком.
Поэтому бесконечные попытки проникнуть на свидание с Николаем тех или иных лиц всегда кончались неудачей. Но монархическое охвостье продолжало загружать номера гостиниц и, между прочим, усиленно писало бесчисленные письма в дни царских праздников.
Корреспонденции поступало на имя Николая вообще очень мало: по преимуществу поздравительные письма и соболезнования, нередко проскальзывали письма явно ненормальных людей, с описанием снов, видений и другой ерунды.
Просьбы о свидании как с Николаем, а также и с другими представителями дома Романовых были довольно часты. Мотивировки были самые разнообразные: “повидаться, так как состоят в родстве”, “услужить, что надо будет” и т. д. Являлись представители Красного Креста от разных дипломатических миссий. Однажды явился даже член генерального штаба сербских войск, Мигич, для получения личной информации от Николая о мировой войне.
Вся эта свора получала должный отпор от Областного Совета и злобно поглядывала на зоркий караул и сысертских рабочих-красноармейцев, расположенных вокруг дома.
Становилось совершенно очевидным даже для широких кругов населения, что монархисты свивали в Екатеринбурге организацию для освобождения Николая, так что Областной Совет был однажды поставлен перед фактом возможности неорганизованного, стихийного выступления рабочих с целью расправы над царем и собиравшейся вокруг него кликой. Возмущение рабочих масс очевидной организацией контр-революции было настолько велико, что в рабочих кругах Верх-Исетского завода определенно назначался день расправы — праздник 1-го мая. Областной Совет, не желая допустить этого неорганизованного выступления, принужден был в этот день организовать бессменное дежурство членов Совета. Впоследствии действительно была установлена связь отдельных представителей Красного Креста с чехо-словаками.
XI
Рост контр-революционного движения оренбургского казачества и бунт чехословацких эшелонов, использованных в целях контр-революции, создал угрозу падения Екатеринбурга, а особенно в связи с приближением фронта и активной работы местных контр-революционных сил.
К этому времени романовская семья в Екатеринбурге увеличивается. Из Вятки, по постановлению Губернского Съезда Советов, были высланы в Екатеринбург бывшие великие князья: Сергей Михайлович, Игорь, Константин, Иван Константиновичи и князь Палей. Сюда же, по постановлению В.Ч.К., привезена была из Москвы и вдова князя Сергея Александровича — Елизавета Федоровна.
Опасность сосредоточения массы таких “высоких” гостей в Екатеринбурге в дни напряженной борьбе с контр-революцией вблизи фронта была очевидна, и Областной Совет выслал перечисленных выше лиц в Алапаевск, под надзор алапаевского исполкома.
В Екатеринбург, как раньше в Тобольск, продолжают стекаться видные деятели контр-революции и темные личности, в задачи которых по-прежнему входит организация заговоров и освобождение Романова и всех его родственников.
Среди других лиц, имеющих близкое касательство к семье Романовых, арестовывается указанный выше майор сербской службы Мигич, а вместе с ним фельдфебель Вожечич и некто Смирнов — управляющий делами сербской королевны, жены отправленного в Алапаевск бывшего князя Ивана Константиновича — Елены Петровны.
Эти лица явились в Областной Совет, как делегаты сербского посланника Сполайковича, первоначально для переговоров с Николаем Романовым о войне, а затем якобы для отправки Елены Петровны в Петроград, заявив, что на это получено разрешение от центральной советской власти. По справкам, наведенным Областным Советом в Москве и Петрограде, оказалось, что просьбу Сполайковича о разрешении Елене Петровне переехать в Петроград В.Ц.И.К. отклонил.
Цели Мигича и Вожечича были ясны, но выполнить их им не удалось.
С приближением фронта к Екатеринбургу и местное контр-революционное, “верное престолу”, офицерство пытается завязать связи с царской семьей, усиливает переписку с Николаем Романовым и, главным образом, с его женой, проявляющей большую активность и непримиримость.
Вот одно из писем, которыми обменивались заключенные с заговорщиками, пытавшимися устроить в Екатеринбурге восстание еще в июне с целью освобождения Романовых.
“Час освобождения приближается и дни узурпаторов сочтены. Славянские армии все более и более приближаются к Екатеринбургу. Они в нескольких верстах от города. Момент становится критическим и теперь надо бояться кровопролития. Этот момент наступил. Надо действовать”.
“Друзья, — читаем в другом письме, — более не спят и надеются, что час, столь долгожданный, настал”.
Кто же они, пытавшиеся вырвать из рук народа преступников, лишенных короны, так заботящиеся о царской семье?
Перехваченные с “воли” от романовских доброжелателей письма все подписаны большей частью словом: “Офицер”, а одно даже так — “один из тех, которые готовы умереть за вас, — офицер русской армии”.
Ряд других данных, полученных Областным Советом, обнаруживал организацию, поставившую целью освободить Романовых, готовую ввиду близости фронта исполнить свое намерение.
На заседаниях Областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета эс-эры — Хотимский, Сакович (оставшийся в Екатеринбурге при белых и расстрелянный ими) и другие были, по обыкновению, бесконечно “левыми” и настаивали на скорейшем расстреле Романовых, обвиняя большевиков в непоследовательности.
Вопрос о расстреле Николая Романова и всех бывших с ним принципиально был разрешен в первых числах июля.
Организовать расстрел и назначить день поручено было президиуму Совета.
Приговор был приведен в ночь с 16 на 17 июля.
В заседании президиума В.Ц.И.К., состоявшемся 18 июля, председатель Я. М. Свердлов сообщил о расстреле бывшего царя.
Президиум В.Ц.И.К., обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский Областной Совет принять решение о расстреле Романова, постановление Уралсовета признал правильным.
XII
Когда президиум Областного Совета подписал смертный приговор Николаю Романову и его семье, чехо-словацкий фронт был уже близко и контр-революционные банды с двух сторон — от Челябинска и по Западно-Уральской железной дороге — двигались на Екатеринбург.
С расстрелом Романовых надо было спешить.
Организация расстрела и уничтожения трупов расстрелянных поручена была одному надежному революционеру, уже побывавшему в боях на дутовском фронте, рабочему В.-Исетского завода — Петру Захаровичу Ермакову.
Самую казнь бывшего царя нужно было обставить такими условиями, при которых было бы невозможно активное выступление приверженцев царского режима. Поэтому избран был такой путь.
Семье Романовых было объявлено, что из верхнего этажа, в комнатах которого они находились, им необходимо спуститься в нижний. Вся семья Романовых — бывший царь Николай Александрович, жена его Александра Федоровна, сын Алексей, дочери, домашний доктор семьи Боткин, “дядька” наследника и бывшая принцесса фрейлина, оставшиеся при семье, — около 10 часов вечера сошли вниз. Все были в обычном домашнем платье, т. к. спать всегда ложились позже.
Здесь, в одной из комнат полуподвального этажа, им всем предложили стать у стены. Комендант дома, бывший в то же время я уполномоченным Уралсовета, прочитал смертный приговор и добавил, что надежды Романовых на освобождение напрасны — все они должны умереть.
Неожиданное известие ошеломило осужденных, и лишь бывший царь успел сказать вопросительно — “так нас никуда не повезут?”
Выстрелами из револьвера с осужденными было покончено...
При выстреле присутствовало только четыре человека, которые и стреляли в осужденных.
Около часу ночи трупы казненных были отвезены за город в лес, в район Верх-Исетского завода и дёр. Палкиной, где и были на другой день сожжены.
XIII
Самый расстрел прошел незаметно, хотя и был произведен почти в центре города. Выстрелы не были слышны, благодаря шуму автомобиля, стоявшего под окнами дома во время расстрела. Даже караул по охране дома не знал о расстреле и еще два дня спустя аккуратно выходил в смену на наружных постах.
О самом факте расстрела опубликовано было в местных газетах 23 июля.
В передовой статье “Уральского Рабочего” за этот день тов. Сафаров, один из членов президиума Областного Совета, подписавшего приговор Романовым, писал:
“Он слишком долго жил, пользуясь милостью революции, этот коронованный убийца.
Рабочие и крестьяне, поглощенные гигантской творческой работой и великой революционной борьбой, как будто не замечали его и оставляли жить до народного суда.
Историей ему давно был вынесен смертный приговор. Своими преступлениями Николай Кровавый прославился на весь мир. Все свое царствование он безжалостно душил рабочих и крестьян, расстреливал и вешал их десятками и сотнями тысяч. Расстреливал он бедняков и тогда, когда они просто поднимались против своих хозяев, и тогда, когда они шли к нему за помощью.
Вокруг сидевшего в тюрьме бывшего царя все время плелись искусные сети заговоров. При переезде из Тобольска в Екатеринбург был открыт один из них. Другой был раскрыт перед самой казнью Николая. Участники последнего заговора свои надежды на освобождение убийцы рабочих и крестьян из рабоче-крестьянского плена определенно связывали с надеждами на занятие красной столицы Урала чехо-словацкими белогвардейскими погромщиками.
Народный суд над всероссийским убийцей опередил замыслы контр-революционеров.
Воля революции была исполнена, хотя при этом были нарушены многие формальные стороны буржуазного судопроизводства и не был соблюден традиционно-исторический церемониал казни “коронованных особ”. Рабоче-крестьянская власть и в этом случае проявила крайний демократизм: она не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным разбойником.
Нет больше Николая Кровавого, и рабочие и крестьяне с полным правом могут сказать своим врагам: вы поставили ставку на императорскую корону.
Ваша карта бита...
Получите сдачи — одну пустую коронованную голову...”
XIV
Белые генералы, пришедшие в Екатеринбург летом 1918 года, прежде всего занялись розысками трупов расстрелянных членов семьи Романовых.
Судебный следователь по особо важным делам при Омском Окружном Суде, Соколов, получил приказ вести следствие, и, благодаря его работе, создано было дело “об убийстве отрекшегося от престола Государя Императора Николая Александровича и его семьи”.
Причастных к этому “злодеянию”, по выражению следователя, лиц он насчитывает около двухсот. Большинство из них никакого, конечно, отношения к расстрелу семьи Романовых не имели и “причислены” следователем только для полноты дела.
Белогвардейские газеты и всевозможные аферисты печатали и выпускали для обывателя самые фантастические сведения о жизни семьи Романовых в Екатеринбурге и о расстреле их.
Находились даже фантазеры, которые пытались внушить населению, что семья Романовых вместе с Николаем из Екатеринбурга вывезена.
Предпринятое военными властями обследование того района, куда вывезены были трупы казненных, ничего не дало.
Кроме находки нескольких драгоценных камней и золотых вещей.
Происхождение этих вещей следующее. Романовы были расстреляны в обычном платье. Когда же трупы решили сжечь, то их предварительно раздели. В некоторых частях одежды, потом сожженной, оказались зашитыми драгоценности. Возможно, что часть из них обронена или вместе с вещами попала в костер.
Вот все, что могли найти белогвардейские сыщики, несмотря на то, что ими мобилизованы были для работы и пленные красноармейцы, и крестьяне дер. Коптяки. Для откачивания воды из “подозрительных” шахт была привезена даже паровая машина из Верх-Исетского завода.
Генерал Дитерихс, которому Колчак поручил общее руководство следствием по делу расстрела Романовых, официально заявил, что вся семья Романовых расстреляна и трупы уничтожены без остатка.
Вот выдержка из официальной беседы генерала Дитерихса, помещенной во всех белогвардейских газетах колчаковского времени:
Владивосток 27, II, (Р.Т.А.).
В беседе с сотрудником местных газет, находящихся во Владивостоке, генерал Дитерихс на вопрос о целях приезда во Владивосток сообщил следующее:
“Находясь на фронте, руководя фронтовыми действиями, я параллельно изучал причины убийства царской семьи.
На меня Верховным Правителем была возложена задача обследования убийства царской семьи, а также собирание материалов фактического подтверждения этого убийства. Вся царская семья и великие князья убиты. Первые в Екатеринбурге, вторые в Алапаевске в 60 верстах от Екатеринбурга. Царская семья убита по постановлению Уральского Областного Совета в ночь с 16-го на 17-е июля”.
Урал стал могилой не только бывшему царю и его семье. В средних числах июля в Перми был расстрелян и брат Николая Романова — Михаил Александрович, с помощью которого в феврале 1917 года буржуазия пыталась спасти монархию, передав ему императорскую корону.
В этих же числах уничтожены были в Алапаевска и великие князья Сергей Михайлович, Игорь Константинович, Константин Константинович и Иван Константинович. Трупы этих последних были разысканы белогвардейской контр-разведкой и торжественно похоронены в склепе алапаевского собора.
Следует отметить то обстоятельство, что в официальных советских сообщениях своевременно не были опубликованы полные постановления о расстреле членов семьи Романовых. Было сообщено о расстреле лишь бывшего царя, а великие князья, по нашим сообщениям, или бежали, или увезены-похищены неизвестно кем. То же самое было сообщено и о жене, сыне и дочерях Николая, которые будто бы были увезены в “надежное место”.
Это не было результатом нерешительности местных советов. Исторические факты говорят, что наши Советы, и областной, и пермский, и алапаевский, действовали смело и определенно, решив уничтожить всех близких к самодержавному престолу.
Кроме того, рассматривая теперь эти сообщения уже как факты истории рабочей революции, следует признать, что Советы Урала, расстреливая бывшего царя и действуя в отношении всех остальных Романовых на свой страх и риск, естественно пытались отнести на второй план расстрел семьи и бывших великих князей Романовых.
Это дало возможность сторонникам монархии говорить о побеге некоторых членов семьи.
Чтобы рассеять этот туман, уже зимой 1918 года Областной Совет опубликовал официально сообщение о расстреле и Михаила Романова.
Заканчивая настоящий очерк, являющийся сводкой бесед с отдельными товарищами, принимавшими то или иное участие в событиях, связанных с семьей бывшего царя, а также принимавшими активное участие в ее расстреле и уничтожении трупов, мы уверены, что товарищи, у которых имеются более обширные сведения о пребывании в Тобольске и на Урале Романовых и о той контр-революционной работе, которая велась вокруг них, дадут нам возможность эти материалы использовать и тем самым еще глубже загнать осиновый кол в могилу русского самодержавия.
П. Быков.
№17
Р. СЛОВЦОВ
КРАСНЫЙ ТЕРРОР
Проф. В. Н. Сперанский выпустил на французском языке книгу об Екатеринбургской трагедии . Она озаглавлена “Дом специального назначения”. Так, как известно, именовался на официальном большевистском языке особняк Ипатьева, где в ночь на 17 июля 1918 года была убита царская семья. В. Н. Сперанский видел этот дом через шесть лет после этой ужасной ночи — весной 1924 года. Двойной высокий забор, ограждавший дом, давно был снят и пошел на топливо. Самый особняк потерял свое “специальное назначение”. В нем жил с семьей важный советский сановник — глава местного “собеза”. “Не стоять же пустым такому прекрасному дому при нынешнем жилищном кризисе!” — ответил автору книги один из “совдеповцев” на его вопрос, как можно жить там, и еще с детьми.
“Сначала, может быть, было неприятно, а потом привыкли!”
Но в городе сохранялись воспоминания о страшном преступлении, были живы люди, знавшие убийц, кое-кто из стражи царской семьи, их родственники, соседи Ипатьевского дома. Проф. Сперанский постарался собрать у этих прямых или косвенных свидетелей их показания. Задача нелегкая. Профессор читал в Екатеринбурге публичные лекции, был заподозрен в контрреволюции, и общение с ним вызывало подозрения. Однако с целым рядом интересовавших его людей проф. Сперанскому удалось говорить, и эти разговоры составляют значительную часть его книги.
В них, кроме несомненно ценного фактического материала, есть и обычная большевистская искренняя и неискренняя словесность, хорошо знакомая всем русским, жившим под большевиками. Вытравлять ее из текста “свидетельских показаний” было, конечно, трудно, да и для иностранных читателей книги эти большевистские и антибольшевистские суждения, связанные с Екатеринбургским убийством, представляют, конечно, интерес.
Автору книги удалось проникнуть и в Ипатьевскую усадьбу. Небольшой узкий двор, вымощенный черными плитами, отделяет дом от конюшен и сараев. Задней своей частью дом выходит в узкий сад, с довольно жалкой растительностью. Пирамидальная ель высится одиноко среди нескольких тополей, лип и кустов сирени. В сад выходит маленькая терраса, но вид на город закрывал от царской семьи высокий забор. В сад проникала густая городская пыль с не поливавшихся уже в то время улиц.
Инженер и богатый коммерсант Ипатьев выстроил дом для себя, и по внешнему виду и внутренней отделке этот одноэтажный особняк был одним из лучших в городе. Окна в двух комнатах закрывали решетки художественной работы, и, может быть, именно эти решетки определили выбор дома для царственных узников.
Проф. Сперанский не мог войти в жилые комнаты, но благодаря одному из служащих совета он видел место страшной бойни — комнату подвального этажа, оставшуюся запертой. “Она напоминает погреб, объемом не более 50 куб. метров. В сыром полумраке комната казалась очень узкой. Я думал о том, что в течение нескольких ужасных минут здесь находилось одиннадцать жертв и одиннадцать палачей. Дым должен был быть густым и непроницаемым. В этой удушливой атмосфере убийцы, конечно, потеряли голову, обезумели и продолжали стрелять и колоть штыками уже мертвые тела”. На полу и через шесть лет сохранились пятна крови. На стенах остались следы пуль с кое-где приставшими пушинками. Горничная Анна Демидова в ужасе старалась укрыться от выстрелов за подушки, принесенные с собой. Окрашенный кровью пух пристал к пуле. На обоях можно было видеть и следы окровавленных рук.
Проф. Сперанский беседовал с двумя из караульных, охранявших царскую семью. Это — рабочие бывшей фабрики братьев Злоказовых, прельстившиеся, как и остальные их товарищи, хорошим вознаграждением и легкой работой. Им интересно и даже лестно было стеречь низложенного царя, чувствовать себя своего рода господами над вчерашним владыкой России и его семьей. Один из стражников жалел, что он участвовал в этой “проклятой охране”, другой, менее чувствительный, охотно рассказал проф. Сперанскому о днях, проведенных в Ипатьевском доме. Царь дважды беседовал с ним, держал себя просто и говорил о войне и деревенских работах. В доме, мало, в сущности, приспособленном для большой семьи и многолюдной охраны, караул жил в тесном соседстве с узниками, и по отношению к великим княжнам караульные позволяли себе и нескромное любопытство, и непристойные слова. Однажды великая княжна Мария Николаевна, самая живая и смелая из сестер, резко отчитала более упорного из безобразников.
Интересна беседа проф. Сперанского с крестьянкой, которая с тремя другими поденщицами мыла пол в Ипатьевском доме 15 июля, как раз накануне убийства. В ее памяти сохранились облики четырех молодых девушек, весело разговаривавших, — смеявшихся, помогавших передвигать мебель. Наследник, желтый и больной, лежал в постели, и царь переносил его кроватку из одной комнаты в другую.
Сама сцена убийства изложена в книге сжато, но ярко по документу, который желательно было бы видеть в печати целиком, тем более, что он находится в распоряжении автора книги. Это — материалы, собиравшиеся екатеринбургским инженером Н. в течение шести лет, начиная с 1918 года. После убийства в городе не знали, что случилось. Большевики распространили слух, что царская семья вывезена, а те, кто подозревали правду, думали, что расправа была совершена в шахтах, за городом. Лишь после прихода колчаковских войск раскрылась истина и началось расследование преступления. К книгам Соколова, Дитерихса, Вильтона, Жильяра В. Н. Сперанский сделал ценное для истории дополнение.
№18
БЕСЕДА С ВЛАДЕЛЬЦЕМ ДОМА, В КОТОРОМ БЫЛ УБИТ НИКОЛАЙ II И ЕГО СЕМЬЯ
(ОТ ПРАЖСКОГО КОРРЕСПОНДЕНТА “СЕГОДНЯ”)
В связи с десятилетием со дня убийства царской семьи оживился интерес к этому трагическому событию.
В Чехословакии, вблизи Праги, уже в течение семи лет живет владелец “Ипатьевского дома”, в котором большевики совершили цареубийство, — инженер Н. Н. Ипатьев. Он неохотно говорит о мрачных событиях, имевших десять лет тому назад место в его доме, но все же теперь он согласился дать беседу сотруднику пражской чешской газеты “Венков”, напечатанную в этой газете 17 июля с. г. , то есть как раз в тот день, когда десять лет тому назад кровь царской семьи обагрила стены Ипатьевского дома.
В своей беседе инженер Н. Н. Ипатьев, между прочим, говорит, что уже десять лет тому назад его мучила болезнь сердца и что поэтому он весну 1918 г. проводил на курорте в 120 верстах от Екатеринбурга. В екатеринбургском же доме жили знакомые Ипатьева из Петрограда. Они получили 27 апреля 1918 г. распоряжение от екатеринбургского совета очистить в течение 24 часов дом. Одновременно с получением этого приказа вокруг дома стали строить высокий забор.
— Узнав о распоряжении о выселении из дома, я, — рассказывает Н. Н. Ипатьев, — немедленно вернулся в Екатеринбург и подал протест совету, указав, что в такой короткий срок дом освободить нельзя. После этого ко мне явился председатель Областного совета Белобородов и председатель местного совета Чвекаев, с которыми было достигнуто соглашение о продлении срока передачи дома.
Спешка с реквизицией дома объяснялась тем, что 29 апреля в Екатеринбург прибыл поезд с арестованным императором. Вагоны этого поезда сутки стояли на Екатеринбургском вокзале в ожидании окончания приспособления дома Н. Н. Ипатьева для новой цели.
С императором Николаем II 30 апреля 1918 года были поселены в Ипатьевском доме великая княжна Мария, князь Долгоруков, лейб-медик доктор Боткин и др. Остальные члены царской семьи тогда еще, вследствие болезни наследника, находились в Тобольске и переехали в Екатеринбург только 22 мая.
— Когда Царь и Царица, — рассказывает Н. Н. Ипатьев, — были перевезены в мой дом на Вознесенской площади, царица на раме окна одной из комнат написала, в память своего приезда, дату: “17/30 апр. 1918”
— Мой дом, как его называли — Ипатьевский, — продолжает рассказ инженер Н. Н. Ипатьев, — был построен в семидесятых годах прошлого столетия. И за все это время ни один мертвый не был из него вынесен. Никто в нем не умирал!..
Какая суровая ирония судьбы... Через пятьдесят лет в нем сразу было убито 11 человек. Сразу из него тайно вынесли 11 оскверненных убийцами тел!..
— Через несколько дней после убийства ключи от моего дома были переданы моим родственникам. Вскоре (25 июля) в Екатеринбург вступили чехословацкие войска под командой генерала Войцеховского, в настоящее время командующего войсками Моравского Военного округа.
Я приехал вторично в Екатеринбург 1 августа. Там я узнал, что ключи от моего дома находятся у генерала Голицина, начальника гражданского управления. Он их передавал Сергееву, ведшему сначала следствие об убийстве царской семьи. Генерал Голицин отдал распоряжение, чтобы дом охранялся чинами гражданской охраны. Но они вместо охраны растащили множество вещей, уничтожили большую библиотеку, мебель и другие вещи.
На вопрос сотрудника газеты “Венков”, убежден ли инженер Н. Н. Ипатьев в том, что вся царская семья погибла, не думает ли он, что кто-либо из ее членов мог спастись, Н. Н. Ипатьев ответил:
— Я убежден, что вся царская семья и ее свита были убиты в Екатеринбурге в моем доме. Не может быть и речи о том, чтобы кто-либо спасся!
Свой рассказ инженер Н. Н. Ипатьев закончил замечанием об исключительной случайности, а именно о том, что “триста лет тому назад Михаил Федорович Романов был избран царем в Ипатьевском монастыре в Костромской губернии. А через триста пять лет его династия прекратилась после убийства царя Николая II и его сына наследника Алексея в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Начало и гибель династии Романовых, таким образом, связаны с одинаковым именем”!..
К. Б.
№19
СПИСОК ВЕЩЕЙ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ, КОТОРЫЕ ОСТАЛИСЬ В ДОМЕ ИПАТЬЕВА И КОТОРЫЕ УДАЛОСЬ НАЙТИ У РАЗНЫХ ЛИЦ
А. Предметы, найденные в печах дома Ипатьева при осмотре дома судебным следователем по важнейшим делам Наметкиным
1. Обгорелый футляр, обтянутый снаружи сиреневым муаром, а внутри белым атласом, фирмы Фаберже.
2. Обгорелое портмоне коричневой кожи с медной внутренней застежкой.
3. Обгорелые кусочки какой-то, видимо, однообразной материи.
4. Обгорелые кусочки, видимо, черной прошивки.
5. Обгорелая пряжка и обгорелая застежка от дамских подвязок.
6. Обгорелая пряжка от мужских помочей.
7. Обгорелые кусочки какой-то материи с находящимися при ней двумя колечками.
8. Обгорелый листик писчей бумаги, на которой читаются написанные чернилами слова: “Седнев, тоска... грусть... глубокую... поймет... ветер к земле... чтобы сломи... не согреш...”
9. Обгорелая дощечка от овальной иконы, на обороте которой сохранились следы надписи: “X. В. 1916. А.”.
10. Крышечка от шкатулки. Сама крышечка — стеклянная, вставленная в резной металл, имеющая по краям сцепления стекла с металлом резные металлические цветочки. В металле посередине крышки — маленький замочек, коим, видимо, запиралась шкатулка. Все части обгорели.
11. Металлический ободок, сделанный из такого же металла, имеющий такие же размеры, что и крышка, значащаяся под пунктом 10-м: он является, несомненно, частью той же шкатулочки; он сильно обгорел.
12. Бронзовая ручка, видимо, также от небольшой шкатулочки, сильно обгорелая.
13. Жестяная пластинка от отрывного календаря Сытина.
14. Цилиндрическая, желтого стекла трубочка с приставшими к стенкам стеклянными пуговками: и трубочка и пуговки подвергались действию огня.
15. Обгорелые обломки ручки от зубной щетки. На одном из обломочков читается название клейма, написанное по-английски: “London L. Doqueant!”
16. Два однородных обломка белого стекла от какого-то круглого предмета, подвергшиеся действию огня.
17. Четыре осколка стекла, из коих один — от зеленого цвета флакона, два — от рамочек и последний от какого-либо круглого стеклянного предмета; все осколки подвергались действию огня.
18. Тонкая медная пластинка от какого-то уничтоженного предмета, подвергавшаяся действию огня.
19. Два осколка фарфоровой тарелочки, подвергавшиеся действию огня.
20. Один круглый фарфоровый осколочек от какого-то иного предмета, подвергшийся действию огня.
21. Стебельки искусственных цветов, подвергшиеся действию огня, распадающиеся при дотрагивании.
22. Стеклянный пузырек с винтовой шейкой, фабричного изготовления, на дне коего вытиснены две буквы “L” и “С”, подвергавшийся действию огня.
23. Кусочек обгорелой шелковой материи.
24. Два обгорелых кусочка какой-то материи.
25. Обгорелый галун свитского генеральского погона с вышитым вензелем “Н. II.” и короной.
26. Обгорелая металлическая коробочка от граммофонных иголок с бисером.
27. Обгорелая фарфоровая головка с инициалами “С. В.”.
28. Обгорелые остатки зубных и ногтевых щеток.
29. Обгорелые остатки фарфоровых домино.
30. Две обгорелых металлических подковки от какого-то уничтоженного предмета.
31. Обгорелые остатки разбитой фарфоровой посуды.
32. Два обгорелых замка.
33. Обгорелая металлическая пряжка от пояса.
34. Обгорелые кусочки погонов.
35. Бывшие в огне осколки от каких-то стеклянных предметов.
36. Обгорелые металлические части рамочек.
37. Обгорелая металлическая пластинка от корсета.
38. Пять обгорелых металлических елочных подсвечников.
39. Обгорелый наперсток.
40. Обгорелые шпильки, булавки, иголки.
41. Обгорелые щипчики от конфет.
42. Два обгорелых рыболовных крючка.
43. Обгорелая металлическая спинка от отрывного календаря.
44. Обгорелые гвозди и кусочки каких-то металлов.
45. Обгорелая металлическая сетка.
46. Обгорелая верхушка круглой деревянной крышки с рисунком от какого-то предмета.
47. Пять кусочков сплавившегося блестящего металла.
48. Обгорелая фарфоровая баночка с металлической крышкой.
49. Обгорелый металлический остов бритвоправилки.
50. Семь металлических обгорелых частей от различных запоров для рамочек, портмоне, сумочек.
51. Восемь обгорелых частиц овальных багетов от двух рамочек: черной и голубоватой.
52. Два обгорелых металлических остова в виде складных рамочек с запорами.
53. Четыре металлических обгорелых пряжки от трех каких-то систем.
54. Семь обгорелых металлических петелек от маленьких шкатулок, рамочек.
55. Осколки очень маленьких стеклянных пузырьков.
56. Обгорелый обломок гуттаперчевой ручки.
57. Обгорелая запонка.
58. Обгорелый ключик.
59. Обгорелая горелка от лампадки.
60. Обгорелая механическая фитильная горелка и овальный щиток с металлической крышкой.
61. Обгорелый винтиль от надувной подушки.
62. Обгорелая маленькая стеклянная трубочка.
63. Обгорелые металлические частицы, колечки и наконечники от пленочных катушек.
64. Обгорелая металлическая коробочка от граммофонных иголок с дамскими кнопками.
65. Два обгорелых слюдовых креста.
66. Обгорелые спицы для вязанья.
67. Обгорелые серебряные нити от галуна.
68. Кусочки серебра, сплавившиеся с другими металлами.
69. Часть обгорелых деревянных четок с сохранившимися шестью шариками и металлической от четок цепочкой.
70. Обгорелая булавка с нанизанными на ней бисеринками.
71. Шесть кусочков обгорелого дерева, стекла и глины от каких-то уничтоженных огнем предметов.
72. Четыре использованных обгорелых гильзы от револьвера системы Нагана.
73. Обгорелая медная петля, какая-то пластинка и сплюснутая медная трубочка.
74. Обгорелый металлический ободок от дамской ручной сумочки.
75. Обгорелая дамская черная сумочка-мешочек.
76. Кусок обгорелого носового платка с сохранившейся меткой “А” (видимо, Демидовой).
77. Несколько кусочков почти уничтоженной рамочки.
78. Кусок обгорелой срезанной с иконы ризы.
79. Маленькая обгорелая игральная карта (восьмерка бубен).
80. Обгорелый кусочек темно-зеленой шелковой материи и черной бархатной ленты.
81. Обгорелая металлическая монограмма: “18VII10...”
82. Обгорелые серебряные нити от галуна и шнура.
83. Обгорелая офицерская кокарда.
84. Обгорелый металлический нажим и проволочка.
85. Обгорелая дощечка от какой-то иконы.
86. Обгорелая шелковая подушечка с петелькой от иконы.
87. Две обгорелых металлических планшетки, на одной из коих сохранилось клеймо “ОРТ1... Стокгольм”.
88. Обгорелые кусочки бумаги картона.
89. Обгорелые кусочки письма.
90. Обгорелые остатки металлической рамочки со стеклом.
91. Десять обгорелых стальных перьев для письма.
92. Четыре мужских пуговицы фирмы Лидваля, шесть маленьких военных пуговиц с гербами, три дамские стеклянные пуговки, остатки бельевых пуговиц, остатки перламутровых пуговиц; все пуговицы обгорели.
93. Несколько кусочков разных шелковых дамских ажурных чулок, один кусочек шелковой митенки, уничтоженных огнем; обгорелый мужской каблук со следами металлического предохранителя.
Б. Вещи, обнаруженные в печах и в мусоре при доме Попова, где помещались охранники
94. Картонная коробка с десятью стеклами для волшебного фонаря; на коробке клеймо: “Склад волшебных фонарей А. Д. Мин. С.-Петербург, Бассейная, 7”.
95. Деревянная, овальной формы икона Ангела Хранителя. Лицевая ее сторона имеет трещину, видимо, от удара по иконе. На оборотной стороне черным карандашом рукою Государыни Императрицы написано: “Христос Воскресе 25 марта 1912 года Ливадия”.
96. Три катушки с пленками “Кодак” размером 12 1/2 на 10.
97. Две медные бляхи, видимо, от чемоданов; на одной из них вензель “А. Ф.”.
В. Вещи, обнаруженные в помойной (мусорной) яме при доме Ипатьева
98. Деревянная икона с погнутым металлическим колечком. Нельзя разобрать лика Святого. На оборотной стороне карандашом рукою Государыни Императрицы написано: “Спаси и сохрани. Мама. 1917 г. Тобольск”. Выше надписи — изображение креста.
99. Деревянная икона. Нельзя разобрать изображения Святого. На оборотной стороне — остатки надписи на славянском языке, причем представляется возможным разобрать лишь слово: “скорбящих”.
100. Белая маркизетовая блузка для взрослой женщины, отделанная прошивкой и вышитая гладью.
101. Белый батистовый дамский носовой платок.
102. Дамский мешочек-сумочка из шелковой черной материи.
103. Розовая шелковая с серыми отливами ленточка.
104. Черный муаровый галстук с нашитой на нем лентой ордена Святого Владимира, причем лента перерезана наискось в месте, где пришивается орден; подкладка галстука достаточно поношена.
105. Георгиевская ленточка длиной 6 1/2 дюйма, шириной 1 дюйм, запачканная грязью.
106. Офицерская кокарда
107. Стеклянная баночка.
108. Флакон с изображением на нем Святого Симеона Верхотурского, наполненный наполовину водой.
109. Образ Святого Серафима Саровского Чудотворца, оправленный в металлическую рамку.
110. Образ Святого Симеона Верхотурского на эмали.
111. Небольшой пузырек с водой с надписью на нем: “Вера твоя спасет тя. Свято-Троиц. Сергиев. Лавры”.
112. Шесть флаконов разной величины с лекарственными веществами.
113. Кусок коричневой кожи с тисненым рисунком от сумочки или ридикюля.
114. Стеклянная трубочка с белым порошком.
115. Рамочка для фотографической карточки с круглым отверстием; наружные и внутренние края ее обтянуты медным багетом.
116. Металлическая оправа металлической рамочки.
117. Маленький брелочек с фотографической карточкой, изображение коей уничтожено до неузнаваемости его.
118. Деревянный яйцевидный брелок с вырезанными буквами “X. В.”.
119. Медная пластинка с изображением короны от несессера.
120. Круглое стекло от фотографической рамочки.
121. Небольшой флакон формы графина с порошком.
122. Свинцовая трубочка с мазью.
123. Крышка белого металла от мыльницы.
124. Металлический кубок.
125. Небольшой фаянсовый кусочек от чайной чашки с буквами “Боя”.
126. Флакон с какой-то мазью.
127. Медная крышка от пудреницы.
128. Восьмигранный флакончик от духов с медным пульверизатором.
129. Генеральский погон.
130. Солдатская кокарда.
131. Четыре оловянных пароходика и один оловянный всадник-гусар — детские игрушки.
132. Медная монета пятикопеечного достоинства.
133. Камея среднего размера из Помпеи, изображающая женский профиль.
134. Три деревянных кружочка от лото с цифрами 1, 4 и 9.
135. Семь деревянных кубиков для постройки домиков — детские игрушки.
136. Фаянсовая крышка от миски.
137. Металлический наперсток.
Обнаружение этих вещей в доме Попова и в мусорной яме при доме Ипатьева принадлежало чинам Екатеринбургского Уголовного Розыска, работавшим в порядке 258 ст. уст. угол. суд. одновременно с судебной властью, занятой преимущественно осмотром дома Ипатьева.
Одновременно с обнаружением сих вещей 10 и 16 августа 1918 года они предъявлялись камердинеру Терентию Ивановичу Чемодурову.
В показаниях, данных начальнику Уголовного Розыска 10 и 17 августа 1918 года, Чемодуров заявил, что вещи, значащиеся под пунктами 100 — 103 включительно, принадлежат Анне Степановне Демидовой; в частности, относительно сумочки Чемодуров показал: “Эта сумочка висела около кровати на стене, и с ней Демидова никогда не расставалась и хранила в ней те вещи, которые ей всегда были необходимы”.
В отношении ленты с орденом Святого Владимира Чемодуров показал: “Черный форменный галстук с перерезанной владимирской ленточкой принадлежит доктору Евгению Сергеевичу Боткину, этот галстук доктор Боткин всегда носил и даже засыпал в кровати не снимая его, на Владимирской ленточке всегда висел у доктора орден Владимира 3-й степени”.
В отношении георгиевской ленточки Чемодуров показал: “Георгиевская ленточка снята с шинели Государя Императора, с этой шинелью Государь никогда не расставался и всегда в ней ходил”.
В отношении двух икон, значащихся под пунктами 98 и 99, Чемодуров показал: “Два образка с уничтоженными изображениями принадлежат семье Государя и находились в общей спальне дома Ипатьева”.
Офицерскую кокарду и стеклянную баночку, значащиеся под пунктами 106 и 107, Чемодуров признал принадлежащими Государю Императору; вещи, значащиеся под пунктами 108 — 123 включительно, — принадлежащими Государыне Императрице, причем в фотографической рамочке под пунктом 115 был у Государыни портрет ее брата, а в рамочке-брелочке под пунктом 117 — ее родителей; вещи, значащиеся под пунктами 124 — 128 включительно, — принадлежащими Великим Княжнам; генеральский погон (пункт 129) — принадлежащим князю Долгорукову; вещи, значащиеся под пунктами 130 — 135 включительно, — принадлежащими Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу; крышку от миски — от посуды Императора, наперсток — Демидовой.
Г. Иконы, найденные в доме Ипатьева и в его службах
138. Образ Спаса Нерукотворного, большого размера, с коричневой каймой; на оборотной стороне — изображение креста и надпись: “Спаси и сохрани 25 мая 1913 г. от А. В. Москва”.
139. Образ Спаса Нерукотворного большого размера, с светло-коричневой каймой; на обороте надпись: “Ц. С. Анастасия 1914 г. 5 июня”.
140. Образ Спаса Нерукотворного среднего размера, с коричневой каймой; на обороте изображение карандашом креста и надпись: “Спаси и сохрани от А.”, а также и указана дата “1913”.
141. Образ Спаса Нерукотворного, среднего размера, с серой каймой.
142. Образ Спаса Нерукотворного, малого размера, в коричневой деревянной рамке с черно-золотистым багетом.
143. Образ Спаса Нерукотворного, малого размера; на оборотной стороне надпись по-английски, в которой, однако, представилось возможным разобрать лишь несколько слов, не передающих всего смысла, и дата: “10 мая 1909 года”.
144. Образ Спаса Нерукотворного, малого размера, в металлической рамочке; на оборотной стороне выгравировано: “Страдающий плотью перестает грешить. Как умножаются в нас страдания, умножается Христом и утешение наше для спасения, которое совершается перенесением страданий”.
145. Икона Спасителя, малого размера, тисненая и раскрашенная, на жестяной пластинке, набитой на дерево; на обороте следы надписи: “Этот образ принадлежал нашей двоюродной сестре, когда она умерла...”
146. Образ Божьей Матери Почаевской, большой, чеканенный на гипсе, в красках; обратная сторона обита синим бархатом.
147. Образ Божьей Матери, большого размера, на дереве, старинного письма черной краской на красном фоне.
148. Образ Божьей Матери Тобольской, большого размера, с синей каймой вокруг иконы; на оборотной стороне — изображение креста и надпись Государыни Императрицы: “Спаси и Сохрани. Елка 1917 г. Тобольск Алике”.
149. Икона Божьей Матери Тобольской, малого размера, чеканенная на гипсе, на красках.
150. Образ Пресвятой Богородицы Абалакскии, среднего размера, чеканен на гипсе, в красках; на оборотной стороне — изображение креста и рукою Государыни сделана надпись: “Дорогой Татьяне благословение на 12 января 1918 г. Тобольск Папа и Мама”.
151. Образ Божьей Матери Всех Скорбящих Радость, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на оборотной стороне — изображение креста и рукою Государыни сделана надпись: “Т. Н. 27 февраля 1913 г. Ц. С. от Мамы”.
152. Образ Божьей Матери Коломенской, большого размера, на дереве.
153. Образ Знамение Пресвятой Богородицы, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте надпись: “От Ани 1916 г. Т. Н.”
154. Образ Знамение Пресвятой Богородицы, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте рукою Государыни написано: “Дорогой нашей Ольге благословение Папа и Мама. Спала 3 ноября 1912 г.”.
155. Образ Пресвятой Богородицы Абалакскии, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте — изображение креста и рукою Государыни сделана надпись: “Т. Спаси и Сохрани. Мама. Елка 1917 г. Тобольск”.
156. Такой же образ; на обороте — изображение креста и рукою Государыни написано: “А. Спаси и Сохрани, Мама. Елка 1917 г. Тобольск”.
157. Образ Пресвятой Богородицы Скоропослушницы, малого размера, писан на дереве; на обороте надпись: “От Ани 9 сентября 1915 г. Н.”.
158. Образ Пресвятой Богородицы Скоропослушницы, малого размера, писан на дереве.
159. Образ Пресвятой Богородицы Скоропослушницы, на полотне, в красках.
160. Образ Божьей Матери Утоли Моя Печали, на гипсе, в красках; на обороте — изображение креста и надпись: “А. ф. Окт. 1908 г.”.
161. Образ Божьей Матери Владимирской, на дереве. На обороте написано: “Тобольск (Святая Икона) сент. 3-го 1917. От Настеньки”.
162. Образ Божьей Матери Благодатное Небо, малого размера, чеканен на гипсе, на красках. На обороте написано: “От Ани 1916 г.”.
163. Образ Божьей Матери Умягчение Злых Сердец, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте внизу надпись: “От сестры милосердия О. Шевчук”.
164. Образ Святого Николая Чудотворца, среднего размера, на гипсе, в красках; на обороте отпечатан штемпель: “Благословение Русского Свято-Андреевского Скита, что на Святой Афонской Горе”.
165. Образ Святого Николая Чудотворца, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте — карандашом обозначены две буквы “А. В.” и штемпель: “Сия икона освящена на Мощах Святого Праведного Симеона Верхотурского Чудотворца 12 июня 1914 г.”.
166. Образ Святого Николая Чудотворца, малого размера, в серебряной позолоченной ризе.
167. Образ Святого Серафима Саровского, малого размера, писан на дереве.
168. Образ Святого Серафима Саровского, малого размера, в металлической рамке, под стеклом.
169. Образ Святого Георгия Победоносца, старинного письма и отделки, в металлической рамке яйцеобразной формы, подвешенной на цепочке; на обороте рукою Государыни написано: “X. В. Мария от Папа и Мама 1913 г.”.
170. Образ Святого Симеона Верхотурского, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте рукою Государыни написано: “Дорогой Татьяне от Ани 1916 г.”.
171. Образ Святого Симеона Верхотурского, малого размера, в металлической рамочке.
172. Образ Святых Мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, малого размера, писан на дереве.
173. Такой же образ, с колечком на задней стенке.
174. Такой же образ; на обороте карандашом сделано изображение креста и надпись: “А. Тобольск”.
175. Такой же образ; на обороте рукою Великой Княжны Татьяны Николаевны сделана надпись: “Тобольск 1917 г. 22 декабря Т. Н.”.
176. Такой же образ; на обороте написано: “Дек. 1917 г. Тобольск. Празднов. 14 апреля”.
177. Образ Святой Мученицы Параскевы Пятницы, малого размера, писан на дереве; на обороте надпись: “От старицы Марии Михайловны. Новгород, 11 декабря 1916”.
178. Образ Святого Сергия Радонежского, среднего размера, писан на дереве.
179. Образ Святых Косьмы и Дамиана, малого размера, на жести в красках, набит на дерево; на обороте надпись — “22 мая 1916 г.”.
180. Образ Святого Пророка Илии, малого размера, писан на металле, в красках; на обороте надпись — “22 Т. 22 мая 1914 г.”.
181. Образ Святого Иоанна Тобольского, малого размера, чеканен на гипсе, в красках; на обороте надпись: “В благословение от Святителя Иоанна Митрополита Тобольского и Сибирского” и штемпель об освящении иконы 23 апреля 1918 года.
182. Такой же образ; на обороте — такая же надпись и штемпель об освящении иконы 5 мая 1918 года.
183. Такой же образ; на обороте такой же штемпель и надпись рукою Великой Княжны Татьяны Николаевны: “Т. Н. Тобольск”, перед надписью — изображение креста.
184. Образ Святого Иоанна Тобольского, меньшего размера; на обороте надпись: “Тобольск 11 августа 1917 года от Настеньки”.
185. Такой же образ; на обороте надпись: “Тобольск, 11 августа 1917 г.”.
186. Образ Святого Иоанна Тобольского, еще меньшего размера.
187. Образ того же Святого, большого размера, чеканен на гипсе.
188. Образ Спасителя, писан на дереве; на обороте чернилами черного цвета написано: “Здесь получили утешение и благословение от Григория и Анны”. Все слова в этой надписи, кроме слова “Григорий”, писаны одной рукой. Видимо, все эти слова писаны рукой Анны Александровны Вырубовой, кроме слова “Григорий”, принадлежавшего, видимо, Распутину.
189. Образ Благовещения Пресвятой Богородицы, писан на дереве; на обороте надпись, сделанная черными чернилами, следующего содержания, с сохранением орфографии: “бох радует путешает каксее иэвечает событье дает взнак цвет”. Ниже этой надписи пометка, сделанная другой рукой: “Док. 1910 г.”. Видимо, надпись принадлежит Распутину. На образе — изображение Девы Марии, Архангела с кетвью в руках и Духа Святого в виде голубя.
190. Образ Святого Иоанна Воина, писан на дереве; на обороте надпись черными чернилами, принадлежащая также, видимо, Распутину: “Богнас на то и благословил этот угодник помощник наслу-чей”.
191. Образ Божьей Матери Достойно Есть, писан на дереве; на обороте надпись черными чернилами, сделанная, видимо, Распутиным: “благословенье отдостойны именинице Татьяне набольшую любовь христианстве вдухе анеформе”.
192. Образ Божьей Матери. Он в золотой ризе; на ней следы срезанного венчика; обратная сторона обита малиновым бархатом. Этот образ, по показанию Чемодурова, — есть образ Федоровской Божьей Матери: сорванный венец имел звезду с бриллиантами.
193. Образ Казанской Божьей Матери, в металлической оправе.
194. Образ Ченстоховской Божьей Матери, в черной раме, со стеклом, заключенным в металлическую оправу.
Три последние образа, как и образ Святого Георгия Победоносца (пункт 169) были найдены в комнате Великих Княжен.
Д. Книги, найденные в доме Ипатьева и в его службах
а)Книги Государыни Императрицы
195. Книга “Лествица”. Она в красном, тисненном золотом переплете. На обратной стороне первого чистого листа книги наклеена ромбообразная бумажка с вензелем “А. Ф.” и Императорской короной. На третьем листе, где напечатано название книги, рукою Государыни карандашом написано: “А. Ф. Ц. С. март 1906 г.”.
В книге некоторые страницы отчеркнуты и отмечены карандашом. На странице 167-й три закладки: белая — чистая и две голубых с пометками: на одной Р. (начальная буква французского слова “раее — страница) 184 № 53, на другой: Р. 187 № 66”. На странице 206-й белая закладка с пометкой: Р. 206 № 163. На странице 231-й розовая закладка с пометкой: Ра^е 231 № 83. На странице 269-й — белая, широкая, чистая закладка.
196. Книга “О терпении скорбей”. Она в голубом переплете, тисненном золотом с чернью. На оборотной стороне лицевого переплета наклеена ромбообразная бумажка с вензелем “А. Ф.” и Императорской короной. На обратной стороне обложного листа рукою Государыни написано: “А. Ф. Петергоф 1906 г.”. В книге очень много карандашных отметок и подчеркнутых тезисов.
197. “Молитвослов”. Книга — в темно-синем коленкоровом переплете. На оборотной стороне заглавного листа наклеен кружок, на коем — тисненый сложный вензель “Н. А.” и “А. Ф.” и Императорская корона. На последней странице оборотного листа написано черными чернилами: “б мая 1883 г.”. В книжке несколько засушенных цветов и голубая шелковая ленточка с колечком.
198. “Библия”. Книга — в черном коленкоровом переплете. В ней много подчеркнутых карандашом тезисов и заложены засушенные травки, листики и полевые цветы.
199. Какая-то французская книга.
200. “Великое в малом” Сергея Нилуса.
201. “Синее с золотом” Аверченко.
202. “Рассказы для выздоравливающих” Аверченко.
203. А. П. Чехов — томы II, VIII и XIII.
б) Книги Великой Княжны Ольги Николаевны
204. Английская книга “And Mary Sings Magnificat” в бумажной обложке. На ее обложке изображена воспевающая Святая Дева, и ей аккомпанируют два ангела. На первом листе книги — изображение креста и написанные рукою Государыни Императрицы стихи на английском языке. На оборотной стороне рукою Государыни написано: “В. К. Ольге 1917 г. Мама Тобольск”.
В книге вложены нарисованные и вырезанные из бумаги изображения Церкви Спаса Преображения в Новгороде, Церкви Покрова на Нерли Владимирской губернии и, кроме того, вложены три листика бумажки. На одном из них написано стихотворение “Разбитая Ваза” Сюлли Прюдома. На двух других рукою Великой Княжны Ольги Николаевны написаны стихотворения:
1. ПЕРЕД ИКОНОЙ БОГОМАТЕРИ
Царица неба и земли,
Скорбящих утешенье.
Молитве грешников внемли —
В Тебе — надежда и спасенье.
Погрязли мы во зле страстей.
Блуждаем в тьме порока.
Но... наша Родина. О, к ней
Склони всевидящее око.
Святая Русь, твой светлый дом
Почти что погибает.
К тебе. Заступница, зовем —
Иной никто из нас не знает.
О, не оставь Своих детей,
Скорбящих упованье.
Не отврати Своих очей
От нашей скорби и страданья.
2. МОЛИТВА
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог вселенной.
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
205. “Орленок” Ростана в красном тисненном золотом переплете. На третьем внутреннем листе надпись по-французски: “В. К. О. Н. от П. Ж. Спала 3 XI 1912”.
206. Английская книга “The princess and the goblin”. На второй странице надпись по-английски “For darling Olga. From Aunty Jerne. 1908”.
207. Французская книга “Франция во все века”. На обороте первого обложного листа написано рукою Государя: “Елка 1911 — 24-го Декабря. Царское Село. От Мама и Папа” и сбоку: “Ольга Н.”
в)Книги Великой Княжны Татьяны Николаевны
208. “Правило молитвенное готовящимся ко Святому Причащению”. Книга — в голубом тисненом переплете. На первой странице рукою Государыни написано: “Моей маленькой Татьяне от Мама 9-го Фев. 1912 г. Царское Село”. Книга напечатана по-славянски.
На странице 14-й закладка, изображающая Моление о Чаше. На странице 31-й — закладка образ Пресвятой Богородицы Живописный Источник. На странице 44-й — закладка образ Божьей Матери Холмской. На странице 60-й — закладка образ Святого Иоанна Воина и на оборотной странице этой закладки написано: “В.К.Т.Н.1918г.” На странице 63-й — закладка лента шелковая, на одной стороне коей наклеен золотой Императорский герб, а на другой наклеена бумажка с надписью “Спаси и Сохрани” и нарисованы месяц и звезда. На страницах 74-й и 153-й — одна закладка в виде белой шелковой ленточки, на одном конце коей на колечке надет золотой образок Великомученицы Варвары и серебряный образок Святого Пантелеймона и Великомученицы Варвары, а на другом конце — серебряные образки Божьей Матери Избавительницы и эмалевый образок Божьей Матери Владимирской. На этой ленточке также надето золотое колечко с вырезанной на нем надписью в память восьмисотлетия Киевского монастыря Святой Варвары. На странице 92-й — закладка образ Божьей Матери “В скорбях и печалях утешение”. На странице 110-й — закладка образ Святого Симеона Верхотурского.
209. “Благодеяния Богоматери”. Книга в красном переплете. На внутренней белой обложке — изображение креста и надпись по-английски и по-русски рукою Государыни: “For my Darling Tatiana fr. her loving old Mama. Тобольск. Янв. 12. 1918”.
210. “Часослов”. Книга — в коричневом твердом переплете. На первой странице рукою Государыни написано: “Т. Н. Тобольск 1917 г. 30 Сентября”. На странице 113-й — красная лента-закладка, на коей наклеен щиток с изображением меча и венка и надписью “За Веру Царя и Отечество”, а на другой стороне бумажка с надписью: “Спаси и Сохрани 1906”.
211. “Письма о христианской жизни”. Книга — в черном переплете. На оборотной стороне рукою Государыни написано: “Татьяне 1917 г. Ц. С. 12 июля”.
212. “О терпении скорбей”. Книга — в серой обложке. В углу обложки рукою Государыни написано: “Т. Н. 1917”.
213. “Житие и чудеса Святого Праведного Симеона Верхотурского”. Книга — в серой обложке. В углу обложки рукою Государыни написано: “Т. Н. Тобольск 1917 г.”.
214. “Житие Преподобного Отца нашего Серафима Саровского”. Книга в серой обложке. В углу ее рукою Государыни написано: “Т. Н. Тобольск 1918 г.”.
215. “Акафист Богородице”. Книга в белой обложке, запачканной маслом. На обложке рукою Государыни написано: “Т. Н. 27-го февр. 1913 г. Ц. С.” На внутренней обложке рукою Великой Княжны Татьяны Николаевны написано: “Празднование образу Пресв. Богородицы всех скорбящих радости (с 16.88 г.) 24-го октября”.
216. “Двенадцать Евангелий”. Книга в сером переплете. На внутренней обложке рукою Государыни написано: “Дорогой Татьяне от Мама 1905”.
217. “Моя жизнь во Христе”. Книга — в коричневом твердом переплете. На первом листе рукою Государыни написано: “Т. Н. 1915”.
218. “Утешение в смерти близких сердцу”. Книга в светло-зеленой обертке. В углу ее рукою Государыни написано: “Т. Н. 1917”.
219. “Сборник благоговейных чтений” Валуева. Книга в светло-лиловом переплете. На страницах 259, 271, 307, 351 и 417 вложены засушенные цветы.
220. “Беседы о страданиях Филарета”. Книга в голубом тисненом переплете.
221. “Канон Великий Андрея Критского”. Книга без переплета. На заглавной странице надпись: “Татьяне Царское Село 10 февраля 1909 от С. Тютчевой”.
222. “Сборник служб, молитв и песнопений”. Книга в малиновом тисненом переплете. На обложном листе написано: “Милой Татьяне от любящей ее С. Тютчевой 1908 г. 25 ноября”.
На оборотной стороне этого листа карандашом написано рукою Великой Княжны Татьяны Николаевны: “Все тропари и кондаки гласы”.
На странице 113-й — закладка-лента, на одной стороне коей нарисован в круге Мальтийский крест и над кругом надпись: “Т. Н. 1905”, а на другой написано карандашом: “Татьяна”. На странице 191-й — закладка — образ Святой мученицы Татьяны, а на обороте ее — надпись: “Да хранит тебя Господь”. На странице 227-й закладка — ромашка засушенная. На последней обложной странице рукою Великой Княжны Татьяны Николаевны написано: “Заключительное Господи Помилуй № 79 Знаменского распева”.
223. Английская книга “The wider life”. Книга в светло-голубом переплете с золотом на корешке. На обороте первой страницы написано рукою Государыни: “ For darling Tatiana от А. 1909”.
224. Английская книга “The beauty of self-control”. Книга в светло-голубом переплете. На обороте первой страницы рукою Государыни и за ее подписью “Александра 1912” сделана по-английски надпись, разобрать которую не представилось возможным.
225. Английская книга “Lifes open door”. Книга в таком же переплете. На обороте первой страницы рукою Государыни также сделана надпись по-английски и обозначение креста, а затем Ее подпись “Александра”.
226. “Смелая жизнь” Чарской. Книга в твердом переплете с картинкой на крышке. На обороте обложного листа рукою Государыни написано: “Дорогой Татьяне от Папа и Мама. Янв. 1908”.
227. “История Петра Великого” Чистякова. Книга в сине-зеленом переплете.
228. Английская книга “Король Момбо” с посвящением от автора Павла дю-Шалю.
229. Английская книга того же автора “My Own kingdom” с посвящением от автора, в светло-зеленом переплете.
230. Английская книга того же автора “The country of the Dwars” с посвящением от автора, в таком же переплете.
231. Английская книга “Рассказы Шекспира” в коричневом переплете.
232. “Басни Лафонтена” на французском языке в желтом переплете. На оборотной стороне написано: “Ольга Татьяна 1905. Петергоф”.
233. “Антология детства” Фредерика Ваталья на французском языке. На оборотной стороне лицевого переплета надпись: “Ольга Татьяна 1906”.
г) Книги Великой Княжны Марии Николаевны
234. “На Париж” Авенариуса. На оборотной стороне обложного листа написано: “М. Н. Елка 1913 от П. В. П.”.
235. Книга “наглядного обучения иностранным языкам”. На заглавной стороне обертки надпись: “Marie”.
236. “Отблески” Попова — ученическая книга. На оберточной листе написано: “М. Н. 1910”.
237. Английская книга “The role and the ring” в зеленом с картинкой переплете.
д) Книги Великой Княжны Анастасии Николаевны
238. Четыре книги сочинений Лажечникова, томы 1 — 12, в цветных переплетах.
е)Книги Наследника Цесаревича Алексея Николаевича
239. “Правила игры на балалайке”. Книга — в голубом переплете с вензелем “А” и короной на лицевой стороне.
240. Ученическая тетрадь в желтой обложке. На лицевой стороне ее рукою Наследника Цесаревича написано: “Тетрадь для французского Алексис”. В ней заполнено пять страниц упражнениями во французских переводах.
241. Тетрадь в синей оберточной бумаге. На ней отпечатаны гербы Тобольской губернии, Тобольского уезда и Царства Сибирского. Наверху напечатано: “ 1916 г. На память”. Внутри тетради — виды Тобольска.
242. “Памятная книжка на 1917 год”. Она переплетена в деревянный с медной застежкой переплет. В .ней записи воспитателей Наследника Цесаревича Гиббса и Жильяра о времяпрепровождении и состоянии здоровья Наследника.
Е. Вещи, найденные у охранников в их квартирах
Все эти вещи были обнаружены при обысках, произведенных б и 9 августа 1918 года в порядке 258 ст. уст. угол. суд. Начальником Екатеринбургского Уголовного Розыска в присутствии лиц прокурорского надзора.
Вещи эти следующие:
а)Вещи, найденные в квартире охранника
Михаила Иванова Летемина в г. Екатеринбурге 6 августа 1918 года
243. Дневник Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. Он в переплете, покрытом стального цвета шелком. Все записи в нем сделаны собственноручно Наследником Цесаревичем. Они начинаются с 11/24 марта 1917 года и кончаются записью под датой 9 ноября 1917 года: “Весь день прошел как вчера и так же скучно”.
На первой незанумерованной странице дневника рукою Государыни Императрицы написано: “Всея твари Создателю времена и лета по Своей Власти положивый благослови венец лета благости Твоей, Господи, сохраняя в мире Императора и спаси ны”. Сверху этой надписи — изображение креста.
На другой внутренней странице также рукою Государыни Императрицы написано: “Дорогому Алексею от Мама. Царское Село”.
244. Приходо-расходная книжечка. Она в красном сафьяновом переплете. На приходе указаны деньги из канцелярии Ее Величества. Расход весь почти исключительно на церковь. Книжка начата в феврале 1912 года и закончена в июле 1917 года.
245. Золотой крест-ковчежец; на одной стороне его выгравирован образ Святителя Алексея, по бокам коего выгравировано название иконы, на обратной стороне — Распятый Христос; внутри ковчежца — мощи.
246. Серебряный крест-ковчежец; на одной стороне его выгравировано: “М. Пимена Многострадального”, на другой — выгравирован крест; внутри ковчежца — мощи.
247. Образ Святого Алексея Митрополита Московского. Образ — овальной формы, на фарфоре, оправленный в серебряный вызолоченный ларец, задняя крышка коего открывается, а в самом ларце — мощи. Вокруг образа — украшение из изумрудов и алмазов.
248. Четки из раковин со сломанным крестиком.
249. Две свечи белого воска, из коих одна обвита золотым ободком, а другая украшена золотым узором и цветным букетиком.
250. Две целые стеариновые свечи.
251. Дамский черный шелковый зонт с ручкой черного дерева и серебряной головкой, на коей выгравировано: “Alix 1891 г.”.
252. Фотографический аппарат панорамный фирмы Кодак из магазина “Карпова в С.-Петербурге, Михайловская, № 1”.
253. Наставление к сему аппарату.
254. Две коробки с негативами в количестве тридцати трех.
255. Стекла волшебного фонаря в количестве двадцати двух.
256. Две маленьких пряжки белого металла с блестящими камнями.
257. Флакон с туалетной водой Вербена.
258. Стеклянная мельница без крышки.
259. Белая костяная ногтевая щетка французского изготовления.
260. Черепаховый гребень для волос № 4698.
261. Деревянная с рукояткой щеточка для обмахивания пыли с ботинок французского изготовления.
262. Пара белых нитяных перчаток.
263. Две малых военных пуговицы с гербами.
264. Пять черных круглых пуговиц, из коих четыре с блестящими камушками.
265. Четыре черных гладких и одна черная с узором пуговица.
266. Клубок черных ниток № 40.
267. Пачка булавок с черными головками.
268. Две пачки иголок № 2 и 5.
269. Маленькая подушечка для втыкания булавок с воткнутыми в нее несколькими булавками с черными головками и одной с металлическим бантиком.
270. Мужская манишка белая крахмальная с дворцовым штемпелем.
271. Белая мужская ночная рубашка со следами какой-то отпоротой метки.
272. Одна бархатная ковровая скатерть с рисунком и бахромой.
273. Одна скатерть малинового цвета из ниток “ириса”.
274. Белая простыня со споротой меткой.
275. Белая батистовая простыня с меткой “Н. А.” и короной: под вензелем цифры: “72/95”.
276. Пуховая подушка в розовом атласном чехле; сверху белая наволочка с меткой: “А. Ф”, короной и цифрами под меткой: “72/94”.
277. Шелковая тонкая подушечка с бантиком.
278. 10 белых вязаных скатертей ручной работы.
279. Белая распоротая наволочка со следами споротой метки: “М.”.
280. Салфеточка для сухарницы, такого же рисунка, как и одна из скатертей.
281. Три покрывала для подушек, из коих два вязаны из белых ниток, ручной работы.
282. Кружева для простыни.
283. Мужские черные штиблеты с резиной.
284. Дамские туфли, коричневой лайки, закрытые, на шнурках; на подошвах оттиснуты цифры “1760” и “120” и метка: “М”.
285. Ремень тонкой желтой кожи с белой пряжкой.
286. Наружный металлический градусник Реомюра.
287. Спиртовка белого металла с фитильной горелкой.
288. Плоская металлическая спиртовка для дамских щипцов.
289. Спиртовка “Зелла”.
290. Двое стальных ножниц, одни — среднего и одни малого размера.
291. Деревянное основание от стоячего зеркала и часть зеркала.
292. Стальной складной для разрезания бумаги нож.
293. Рукоятка с обломанным лезвием мельхиорового столового ножа фирмы Хеннеберг.
294. Использованный флакон синдетикона.
295. Коробка с восемью электрическими лампочками.
296. Небольшой тючок с манным порошком.
297. Жестяная коробка с монпансье.
298. Зеленая картонная коробочка с этикеткой французской фирмы “Наво и К-о” с несколькими фитилями для лампадки.
299. Медный колокольчик.
300. Стальные щипцы фирмы Гапшталь.
301. Кисточка для клея.
302. Две кисточки для рисования.
303. Цветной (красный) карандаш Гартмута.
304. Жестяная коробка от папирос фабрики “Режи”.
305. Стеклянная матовая большая чашка.
306. Белая фаянсовая банка.
307. Белая фаянсовая крышка.
308. Два фаянсовых чайных блюдца и две малых фаянсовых тарелочки фабрики Кузнецова.
309. Два стакана граненых в нижней трети.
310. Пакет с персидским порошком.
311. Жестяная баночка из-под перца.
312. Жестяная коробка с рисом.
313. Два висячих замка с четырьмя ключами.
314. Одиннадцать белых хорошей бумаги конвертов, в четырех вложены листы твердой синей бумаги.
315. Пять малых конвертов серых с белой каймой.
316. Большая цилиндрообразная стеклянная банка с этикеткой на ней фирмы Эйнем.
317. Дорожный погребец, обтянутый черной кожей, застегивающийся ремнем; верхние углы и бока скреплены медью.
318. Желтая полевая телефонная сумка, обшитая парусиной, с ременными застежками. Внутри сумки на дне ее — надпись синим карандашом: “Заведывающий дворцовыми телефонами Коллежский Секретарь. Н. В. Фролов июля 28 дня 1802 г. Г. Новый Петергоф”.
319. Оловянные детские игрушки: пароходик, лодочка, два передка с пушками, одно тело орудия, семь пехотных солдатиков, шесть конных и две лошади.
320. Собака Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, породы спаниель по кличке Джой.
Все вещи, только что перечисленные, Михаил Иванов Летемин сам выдал властям, объяснив, что похитил таковые в доме Ипатьева.
При допросе его членом суда Сергеевым 18 — 19 октября 1918 года он показал, что все эти вещи после убийства царской семьи он взял 22 июля 1918 года из дома Ипатьева и его служб как брошенные. Собаку Наследника Цесаревича Джоя он изъял потому, что “пожалел” ее.
При обыске у него присутствовал камердинер Терентий Иванов Чемодуров, который и опознал все указанные вещи как принадлежащие царской семье и находившимся при ней лицам, показав, что все эти вещи находились в доме Ипатьева.
б) Вещи, найденные в квартире Кузьмы Иванова Летемина
Того же 6 августа Начальником Екатеринбургского Уголовного Розыска в порядке 258 ст. уст. угол. суд., в присутствии прокурорского надзора, был произведен обыск у родного брата охранника Михаила Иванова Летемина Кузьмы, проживающего также в Екатеринбурге.
У него было обнаружено:
321. Семь таких же детских игрушек, как и у Михаила Летемина: две одноколки, лодочка, две лошадки и два солдатика.
Кузьма Летемин объяснил на дознании, что эти игрушки дал ему за несколько дней до обыска его брат Михаил.
в)Вещи, найденные в квартире охранника Павла Спиридонова Медведева 9 августа 1918 года в Сысертском заводе
322. Саквояж желтой кожи с металлическим замком.
323. Маленький красный сафьяновый бумажник на две створки с застежкой кнопкой; внутри четыре отделения для денег и два для марок.
324. Две золотые запонки, одна овальная, другая круглая; обе представляют сигарные этикетки под стеклом; на каждой из запонок дата: “27 июля 1914 года”. Каждая запонка пристегивается раздвижным кольцом на золотой палочке с одним растянутым звеном цепи.
325. Марлевый широкий бинт.
326. Компас.
327. Серебряное колечко, покрытое темно-синей эмалью с надписью: “Св. Пр. Мати Ксения моли Бога о нас”.
328. Серебряное колечко, покрытое черной эмалью; расширяясь в середине, оно образует щиток с позолоченным рисунком. На черной эмали надпись: “Пресвятая Богородица спаси нас”.
329. Три пары суконных серых перчаток.
330. Одни пуховые носки.
331. Одно полотенце.
При допросе на дознании камердинера Терентия Иванова Чемодурова и по предъявлении ему сих вещей 10 того же августа он показал, что найденные у Медведева кольца принадлежат Великим Княжнам; все остальные вещи — доктору Боткину.
При допросе на следствии у члена суда Сергеева жена Медведева Мария Данилова 9 — 10 ноября 1918 года показала, что все эти вещи после 17 июля принес домой ее муж.
г) Вещи, найденные в квартире охранника Ивана Андреева Старкова 9 августа 1918 года в Сысертском заводе
332. Деревянный желтый полированный ящик. Он имеет наверху ручку и три отделения: два верхние, запирающиеся каждое выдвижной крышкой, и одно нижнее, являющееся выдвижным ящиком. Оба верхние отделения разделены в свою очередь каждое на три отделения.
333. Три мельхиоровые вилки: одна — столовая, с виньеткой на ручке, и две — десертные; на всех трех соскоблены какие-то монограммы.
334. Две восковых свечи из красного воска; обе обвиты золотом, причем одна на две трети, а другая вся целиком.
335. Стенной термометр Реомюра.
336. Флакон с духами.
337. Железный напилок с деревянной ручкой.
338. Белый батистовый маленький носовой платок; в каждом углу платка вышит шелком кружок и по сторонам его три цветочка; метка вырезана.
339. Такой же платок; в каждом углу таким же шелком вышито по три венчика; метка срезана.
340. Такой же платок, но с голубой каймой; метка срезана.
341. Такой же платок, но без каймы; в каждом углу вышито таким же шелком по пяти веточек цветов; метка срезана.
342. Деревянная коричневая рамочка со вставным узором такого же коричневого, но несколько более светлого цвета. В рамке — маленькая акварель яхты с тремя мачтами и двумя трубами.
343. Маленькая рамочка, обтянутая синей кожей с двумя золотыми ободками. В ней — картинка с пакетика от краски для яиц.
344. Маленькая рамочка, обтянутая сиреневой кожей с двумя золотыми ободками.
345. Маленькая рамочка, обтянутая синей кожей с двумя золотыми ободками.
346. Такая же рамочка, но несколько большего размера.
347. Кисточка для крашения с деревянной черной ручкой.
При допросе на дознании камердинера Терентия Ивановича Чемодурова и по предъявлении ему сих вещей 10 августа он показал, что все эти вещи, найденные у Старкова, были в доме Ипатьева, как принадлежащие царской семье, причем ящик, напилок, все рамочки и кисточка принадлежат Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу, платки — Великим Княжнам, а вилки — кухне Императора.
д) Икона Святого Иоанна Тобольского, найденная на кладбище Сысертского завода
348. Икона Святого Иоанна Тобольского — чеканена на гипсе с основанием из дерева. На месте изображения локтя Святого вырезан ковчежец, где, видимо, хранились мощи. Сзади образа недостает одной планки. Сама доска покороблена, видимо, от сырости. Края иконы побиты, краска местами стерта. На задней стороне иконы определенно видны следы уничтожения бывшей здесь какой-то надписи.
Эта икона была обнаружена в августе месяце 1918 года на кладбище, куда ее, видимо, бросили во время производства обысков в квартирах охранников. 24 августа 1918 года она была предъявлена камердинеру Терентию Ивановичу Чемодурову, признавшему в ней одну из икон Государыни Императрицы.
е)Вещи, найденные в квартире курьера-сторожа в Уральском Областном Совете Петра Иларионова Лылова 30 июля 1918 года
349. Карандаш сиреневой эмали с вензелем “А. Ф.” и датой “1915”, имеет пробу 56.
350. Рамочка светло-зеленая для фотографической карточки.
351. Рамочка светло-голубой эмали с нарисованной на ней гирляндой роз для фотографической карточки.
352. Рамочка бронзовая с лавровым веночком вверху для фотографической карточки.
353. Маленькая пудреница зеленой эмали.
354. Золотое обручальное кольцо 94-й пробы с вырезанной внутри надписью “Г. Л. С. Ф. 1856”.
355. Головка от дамской шляпной булавки из металла, покрытого эмалью: в середине пустое отверстие, видимо, от бывшего здесь камня.
356. Медальон шейный, золотой, черненый, с золотым крестом на верхней крышке; внутри его — дата: “1 декабря 1891 года”.
357. Такой же медальон, но несколько меньше первого; внутри его — дата: “20 января 1888 года”, а под одним из стекол — темный волосок.
358. Золотой медальон. На одной из наружных сторон надпись:
“Пожал. Е. И. В. Гос. Импер. Александрой Федоровной”. На другой наружной стороне — дата: “23 мая 1896 г.” Внутри медальона — серебряный, с цветной эмалью, вынимающийся образок Черниговской Божьей Матери и Сергия Радонежского.
359. Золотой медальон. На одной из наружных сторон — дата:
“б февраля 1875”. Внутри под стеклом — один светло-русый волос.
360. Золотой медальон.
361. Золотой медальон.
362. Золотой медальон.
363. Золотой медальон.
364. Золотой медальон с кружевной резьбой.
365. Серебряный нательный крестик, неправославной формы, с рельефным распятием на нем.
366. Золотой нательный православный крестик.
367. Золотая шейная цепочка. На ней надеты все три креста.
368. Серебряный круглый образок нательный; с изображением Нерукотворного Спаса; на обратной стороне — изображение Часовни Спасителя в Петрограде.
369. Такой же совершенно образок.
370. Пять брелоков; один — череп с двумя перекрещенными костями, другой — с изображением Мадонны, третий имеет в виде подвесков маленькие бляшки с буквами: “Р. О. М. А.”, четвертый — веер, пятый — Божья коровка.
ж) Вещи, найденные у гражданской жены курьера Лылова Феодосьи Иларионовой Балмашевой, которая также служила чайницей в здании Уральского Областного Совета
371. Четыре флакона косметики: “Петроль” немецкой марки, “Петроль” французской марки и два флакона воды “Кармес” французской марки.
372. Три куска глицеринового мыла французской марки “Флоренция”,
373. Пульверизатор для порошка от насекомых с металлическим наконечником и основанием.
374. Зонтик дамский белый муаровый в белом шелковом чехле. Конец зонтика и шейка ручки — слоновой кости. Ручка зонтика — из темно-зеленой яшмы, соединена с шейкой ручки золотым кольцом с двумя серебряными венчиками.
375. Зонтик дамский черный шелковый. Ручка металлическая с изогнутым серебряным наконечником.
376. Зонтик дамский белый полотняный. Ручка — деревянная с двумя металлическими колечками, из коих одно — с резной веточкой.
377. Зеленая коробка с фармаконом придворной аптеки.
378. Коробочка лекарства с рецептом от 27 января 1917 года № 151 на имя Шнейдер из “Придворной Его Величества Аптеки”.
379. Фарфоровое белое яйцо на розовой шелковой ленте. На яйце имеется вензель золотом “Н” и Императорская корона.
380. Лампада, состоящая из металлической подставки в виде чаши и вставного стаканчика темно-синего стекла. Верхняя часть подставки — резная — ажурная, в виде крестиков с дугами. На ножке подставки выгравировано: “Бог”, а на основании — крест и слова: “Да будет воля Твоя”.
381. Образ Иоанна Крестителя, большого размера, чеканенный на гипсе, на деревянном основании, в красках.
382. Маленькая черная брошь в виде пуговицы.
383. 56 мотков разноцветного шелка для вышивания.
384. Четыре деревянных желтых спицы для шерстяного вязания.
385. Две пуховые подушки.
386. Длинная, узкая, туго набитая подушка, обшитая с одной стороны сатином, а с другой — замшей.
387. Четырнадцать столовых белых салфеток с узорами. В каждом углу салфетки — инициалы: "Н"/II и корона; в середине — два Императорских герба в четыре знака, изображающих скипетр, перекрещенный мечом, и корону.
388. Белая столовая полотняная скатерть. На двух углах красным шелком вышита цифра “3”. Кроме того, по углам вытканы цифры “1894 — 1895”, а посередине — ряд Императорских гербов.
389. Распоротое дамское платье из шелкового фисташкового полотна. Из него уже отчасти сшиты: капот и маленькое детское платьице с дешевыми рыночными кружевами и прошивкой.
390. Детское платье из плотного хорошего розового шелка с дешевыми кружевами. Сшито весьма грубо, простыми нитками.
391. Дамский лиловый костюм в клеточку: юбка и жакет: последний — на белой шелковой подкладке, воротник и рукава отделаны темно-лиловым бархатом; на жакете — четыре бархатных лиловых пуговицы.
392. Дамское шелковое платье, темно-зеленого цвета: кокетка и рукава отделаны черными кружевами.
393. Дамский костюм из английской легкой материи, светло-серого цвета: юбка и жакет на серой шелковой подкладке, воротник отложной, отделан серой в полоску лентой.
394. Дамское платье из шерстяного фая; рукава на серой в полоску шелковой подкладке; воротник — кружевной, гипюровый, спереди завязан серым шелковым галстуком. На платье — два наружных кармана.
395. Дамское платье из тонкого сукна серого цвета: юбка и кофта; и та и другая отделаны шелковой .серой узорчатой тесьмой.
396. Длинный жакет от белого полотняного костюма на белой шелковой подкладке. Воротник — отложной, отделанный суровой узорчатой тесьмой. Перед, спинка и рукава отделаны белой аппликацией.
397. Распоротый и перекроенный уже костюм из белой английской шерстяной материи. На борту сохранился след от бывшей отделки.
398. Длинный жакет от костюма тонкой английской шерстяной материи на белой шелковой подкладке. Воротник — отложной: воротник, рукава, пояс и низ жакета отделаны черной шелковой в полоску тесьмой: на воротнике, спине, поясе и рукавах — гипюровая отделка.
399. Дамская блузочка тонкого сизо-серого сукна. Воротник, грудь и обшлага рукавов отделаны тонким шелковым шнуром в цвет материи.
400. Дамская верхняя юбка тонкой шерстяной материи, светлосерая.
401. Дамское летнее платье, белого полотна, шитое с прошивками: юбка и блузочка; воротник блузочки высокий, из узеньких прошивок.
402. Дамская белая шелковая блузочка с прошивками, на шелковой подкладке.
403. Белая летняя юбка со складками.
404. Белая шелкового муслина юбка, отделанная шелковой аппликацией в виде гирлянды по низу юбки. Юбка распорота.
405. Две гладкие верхние юбки, парусиновые, сурового цвета.
406. Нижняя юбка, теплая, черная, на шелковой подкладке; подол вышит фестонами.
407. Нижняя юбка, черная, шелковая, с широкой гофрированной оборкой.
408. Нижняя юбка, черная, шелковая, с узенькой внизу гофрированной оборкой.
409. Нижняя юбка, белая, батистовая, с узенькой внизу гофрированной оборкой.
410. Юбка-подкладка, белая, шелковая.
411. Юбка нижняя, белая, шелковая.
412. Юбка нижняя, белая, шелковая.
413. Лифчик черный, вуалевый, с высоким воротником и короткими рукавами.
414. Дамское платье, тонкого сукна, серо-сиреневого цвета. Платье распорото и перекроено.
415. Зимняя шапочка из норки, со спускающимися наушниками и затыльником, твердым козырьком.
416. Дамская полотняная ночная рубашка, распоротая и перекроенная.
417. Отрезанный низ от дамской полотняной рубашки.
418. Раскроенный чехол-предохранитель от платья с петелькой и крючком, из белого тонкого батиста.
419. Распоротый и перекроенный верх от дамской белой полотняной рубашки.
420. Такой же предмет; грудь рубахи имела мелкие складки.
421. Прямоугольный кусок белого полотна, подрубленный по двум сторонам; один угол вырезан.
422. Кусок белого мадаполама в ЗУ2 аршина; был подрублен по двум краям, а затем распорот.
423. Лиф-корсаж, белый, шелковый, кости вынуты.
424. Лиф-корсаж, белый, шелковый, с костями; вырезы для рукавов распороты.
425. Лиф белый, шелковый, отпоротый от платья; обшит по верхнему краю узеньким кружевом.
426. Лиф белый, шелковый, с короткими рукавами, застегивающийся на перламутровые пуговицы: верх лифчика и обшлага рукавов обшиты узеньким кружевом.
427. Лиф белый, шелковый; перекраивался и не дошит.
428. Лиф белый, шелковый: выпорот из платья, перекраивался и не дошит.
429. Три вязаных шелковых корсета: голубой, розовый и крем.
430. Четыре газовых лифчика, выпоротые из платьев.
431. Белая фуфайка, вязаная, шелковая, застегивающаяся на перламутровые пуговочки; по верхнему краю — вязаные шелковые фестончики.
432. Дамский нагрудник, белый, шерстяной, вязаный.
433. Шарф белый, газовый; средняя часть его покрыта черными мушками.
434. Три газовых вуали, шелковых, белых, с черными мушками.
435. Шаль шелковая, тонкая, восточного типа, с зеленым фоном, желто-розовым рисунком, с каймой малиновой, желтой, синей и голубой.
436. Такая же шаль, с желтым фоном, зелено-малиновым рисунком.
437. Дамский шарф, черный, шелкового плюша, с плюшевой бахромой.
438. Пара дамских чулок, черных, шелковых, со стрелками.
439. Пара дамских чулок, белых, фильдекосовых, ажурных, с французской меткой: “5”.
440. Шелковый шарф, узкий, восточного типа, с розовым фоном.
441. Дамский пояс, белый, шелковый, распоротый.
442. Желтого шелка прямоугольник, подготовленный для подрубки.
443. Две полосы, каждая сшита из двух кусков тонкого белого шелка с узором сиреневого цвета.
444. Шейный шарф, белый, шелковый, с бахромой на концах.
445. Оборка от юбки, шелковая, бледно-лиловая.
446. Несколько аршин муаровой ленты голубого и синего цвета.
447. Прямоугольный кусок шелкового лолотна, подготовленный для подрубки; на одном его крае вышита ветка сирени.
448. Кусок желтой канвы, на коем карандашом подготовлен узор для вышивания.
449. Такой же кусок канвы с подготовленным рисунком и начатым уже вышиваньем цветной шерстью.
450. Покрывало из шелкового полотна песочного цвета, вышито гладью, подбито ватином и подшито шелковой подкладкой фисташкового цвета.
451. Наволочка с диванной подушки, шелковая, цвета танго, с крупными цветами желто-серого цвета.
452. Белая мохнатая простыня.
453. Дамские туфли, белые, замшевые, на шнурках.
454. Покрывало из прошивок и рогожки, сурового цвета, обшитое суровым кружевом.
455. Белая наволочка, сшитая, видимо, из простынного полотна; шитье грубое, нитки разные.
456. Свитер коричневый, шерстяной.
457. Мужская белая сорочка, грудь — пике в складку: на язычке — маленькие латинские буквы: “w” и “k”.
458. Мужская рубашка, белая в коричневую полоску из “Английского магазина в С.-Петербурге”.
459. Пуховые чулки серого цвета.
460. Мужской жилет, серый в черную полоску.
461. Покрывало с суровой прошивкой и кружевом весьма грубой работы, сшитое, видимо, из простыни.
Когда детей увозили в Екатеринбург, было вывезено из Тобольска все имущество царской семьи. “Эвакуируя” уже тогда Тобольск ввиду сибирской обстановки, угрожавшей большевикам, они вывезли из Тобольска и все имущество губернаторского дома.
Вещи царской семьи были доставлены в дом Ипатьева, губернаторские же вещи — в здание областного совета.
Случайно сюда попали некоторые царские вещи.
Лылов объяснил на допросе в Екатеринбургском Уголовном Розыске 4 сентября 1918 года, что главная их масса при бегстве большевиков из Екатеринбурга была похищена Белобородовым. Он же, Лылов, похитил их, в свою очередь, у Белобородова. В частности, карандаш Императрицы (№ 349) он похитил с письменного стола Белобородов
Комментариев нет:
Отправить комментарий